Кей окликнула Хьюза, тоже шофера:
– Сыграем?
Штопавший носок Хьюз прищурился:
– Почем?
– По пенсу.
– Лады.
Кей подъехала к нему на стуле. Хьюз сидел возле керосинки, от которой никому не удавалось его оторвать, ибо в караулке с цементным полом и кирпичными стенами в побелке – части гаражного комплекса у Долфин-Сквер возле Темзы – всегда было промозгло. Поверх формы Хьюз надел черную каракулевую шубу с поднятым воротником. Из длинных широких рукавов торчали его бледные восковые кисти. Невероятной худобы лицо с насквозь прокуренными зубами украшали очки в темной черепаховой оправе.
Кей раздала карты; Хьюз щепетильно раскладывал сдачу по мастям.
– Как со Смертью села играть, – покачала головой Кей.
Вперившись в нее взглядом, Хьюз вытянул руку с согнутым в крючок пальцем.
– Нынче! – прошипел он голосом из фильма ужасов.
Кей швырнула в него пенсом, заскакавшим по полу.
– Кончай!
– Эй, что за дела! – крикнул кто-то.
Это была женщина по фамилии Партридж.26 Стоя на коленях, она возилась с выкройками для платья.
– Хьюз меня пугает, – пожаловалась Кей.
– Он кого хошь напугает.
Хьюз изобразил Смерть для Партридж.
– Вовсе не смешно, – надулась та.
В караулку вошли две шоферши и тоже получили представление. Одна завизжала. Хьюз подошел к зеркалу и сыграл для себя. Обратно пришел совершенно обескураженный.
– Прям повеяло собственной могилой, – поделился он, беря карты.
Вернулась Микки.
– Как оно там? – спросили ее.
Микки потерла озябшие руки.
– Спасатели говорят, жахнуло где-то в Марилебоне. С тридцать девятой станции уже выехали.
Кей перехватила ее взгляд и тихо спросила:
– Как думаешь, Раэтбоун-Плейс в порядке?
Микки сняла шинель и подышала на пальцы.
– Наверное. Во что играете?
Наступила относительная тишина. Новенькая О'Нил гоняла себя по руководству «Первая помощь». Входили и выходили шоферы с санитарами. Женщина, которая днем работала учителем танцев, надела шерстяные панталоны и занялась упражнениями: сгибалась, тянулась, вскидывала ноги.
Без четверти одиннадцать раздался первый близкий взрыв. Вскоре из Гайд-парка заговорили зенитки. Их позиция располагалась в паре миль, но залпы отдавались в бетонном полу, в кухне дребезжала посуда.
При взрыве ойкнула только новенькая О'Нил. Все остальные даже голову не подняли и продолжали заниматься своими делами; Партридж чуть быстрее стала пришпиливать свои выкройки, а танцовщица вскоре переоделась в брюки. Микки, которая чуть раньше разулась, опять лениво натянула ботинки и принялась их зашнуровывать. Кей прикурила от окурка новую сигарету. Она знала, что лучше накуриться впрок: потом в многочасовой бешеной гонке не выкроить времени и на затяжку.
Громыхнул новый взрыв. Вроде ближе, чем первый. Чайная ложка, необъяснимо, как на спиритическом сеансе, двигавшаяся по столу, слетела на пол.
Кто-то засмеялся. Другой сказал:
– Хлебнем нынче, ребятки!
– Может, отвлекающий налет, – сказала Кей.
– Отфигающий! – фыркнул Хьюз. – Прошлой ночью они сбросили фотовспышки, точно говорю. И теперь вернулись уделать железную дорогу, если ничего другого...
Он замолчал и повернулся к конторке Бинки, где зазвонил телефон. Все замерли. Глубоко в груди Кей ощутила острый укол тревоги. Звонок смолк – значит, Бинки взяла трубку. Все отчетливо слышали ее голос:
– Так точно. Слушаюсь. Да, исполняю.
– Началось. – Хьюз встал и снял каракулевую шубу.
В караулку торопливо вошла Бинки, откидывая со лба белесые волосы.
– Пока два вызова, но будет гораздо больше. Бессборо-Плейс и Хью-стрит. Две «скорые» и машина – по первому адресу, одна «скорая» и машина – по второму. Поедут... – она тыкала пальцем, соображая на ходу, – Лэнгриш и Кармайкл, Коул и О'Нил... Хьюз и Эдвардс, Партридж, Хауард... Всё, вперед!
Кей и остальные тотчас бросились в гараж, на бегу надевая каски. Серые фургоны и машины стояли наготове; Кей влезла в кабину своего фургона, завела мотор и, прогревая, поиграла педалью газа. Через минуту появилась Микки. Она задержалась с Бинки – забирала шпаргалку с адресом и деталями вызова. Вскочила на подножку и забралась в кабину, когда Кей уже трогалась с места.
– Нам куда?
– Хью-стрит.
Кей кивнула, по пандусу выезжая из гаража на улицу; там чуть притормозила, дав время Партридж пристроиться сзади, и вдавила педаль газа. Старичок торговый фургон, в начале войны переоборудованный в «скорую помощь», требовал, чтобы при каждой смене передачи сцепление выжимали дважды – занятие весьма утомительное. Но Кей знала все его причуды, и он шел ровно, уверенно. Еще десять минут назад за картами с Хьюзом она почти дремала. После телефонного звонка сердце кольнула тревога. Страх жил и сейчас – на такой работе бесстрашен только дурак, но Кей чувствовала себя бодрой, собранной и полной энергии.
Путь на северо-запад к Хью-стрит был мрачен: обветшалые дома в центре Пимлико с пугающей регулярностью уступали место пустырям, грудам битого кирпича, развалинам. Все еще били зенитки; меж орудийных залпов Кей различала пульсирующее нытье самолетов, вой бомб и свист реактивных снарядов. Все это очень походило на шумовое оформление ночи Гая Фокса27 из довоенных времен, только пахло иначе: казавшийся теперь бесхитростным запах пороха мешался со слабой вонью горелой орудийной резины и едким ароматом разорвавшихся снарядов.
Слегка укутанные туманом улицы были пустынны. Во время налетов Пимлико обретал вид призрака – казалось, все жизни, которые еще недавно здесь кишели, безжалостно уничтожены или изгнаны. Когда орудия смолкали, здешняя атмосфера становилась еще более странной. Пару раз, возвращаясь со смены, Кей с Микки проходили берегом реки. Зловещая тишина была гуще, чем в деревне; вид вдоль Темзы до Вестминстера являл собой бугристую разнородную массу, словно война разодрала Лондон на части и отбросила во времени назад, превратив в ряд мрачных поселений, каждое из которых в одиночку защищалось от неведомых сил.
Подъехав к началу Сент-Джорджес-драйв, они увидели человека, полицейского резервиста, который их ждал, чтобы показать проезд к месту. Кей махнула ему рукой и опустила стекло; полицейский, неуклюжий в громоздком обмундировании и каске, с брезентовой сумкой противогаза, болтавшейся на груди, подбежал к фургону.
– Сворачивайте налево, – сказал он. – Там сразу увидите. Близко не подъезжайте, полно стекла.
Он отбежал и замахал Партридж, чтобы сообщить ей то же самое.
Кей поехала еще осторожнее. Едва она свернула на Хью-стрит, ветровое стекло облепили хлопья сажи и пыль от истолченных в крошево кирпичей, штукатурки и дерева. Свет фар, тусклый из-за притемненных ламп, густел и клубился, точно пиво, оседающее в стакане. Разглядывая дорогу, Кей пригнулась к стеклу и двигалась еле-еле; она прислушивалась к хрусту и щелчкам под колесами, тревожась за покрышки. Потом впереди, ярдах в пятидесяти, завиднелся слабый свет – фонарик бойца противовоздушной обороны. Услышав мотор, он слегка поводил лучом. Кей остановила фургон, сзади встала Партридж.
Боец подошел, снял каску, платком отер лоб и высморкался. За его спиной виднелся ряд домов, черных на фоне темного неба. Вглядевшись сквозь марево пыли, Кей увидела, что один почти полностью разрушен – фасад сплющился, превратившись в груду камней и балок, словно по нему беспечно прошлась нога бродяги-исполина.
– Что это было? – спросила Кей, когда они с Микки вылезли из фургона. – Бризантная?
Боец надел каску и кивнул:
– Стофунтовая, не меньше.
Он помог достать из фургона одеяла, бинты и носилки и повел к развалинам, фонариком светя под ноги.
– Садануло точнехонько, – говорил он. – Три квартиры. Верхняя и посередке были, кажется, пустые. Жильцы нижней все были дома – сидели в укрытии, а потом, верите ли, вылезли наружу. Слава богу, в дом войти не успели! Хозяина всего изрезало стеклом. Остальных пораскидало, сами глянете, чего с ними. Больше всего досталось бабке, ей, наверное, понадобятся носилки. Я сказал, чтоб сидели в саду, ждали вас. Вообще-то им нужен врач, но в штабе говорят, его машина угодила под бомбу...
27
Гай Фокс – наиболее активный участник «Порохового заговора» (1605) против короля Якова I; ночь Гая Фокса – ежегодный праздник 5 ноября, когда раскрытие заговора отмечается фейерверком и сожжением чучела Фокса.