– Ну, наверное, – замигала Хелен.
– Чертовски хороша, правда? Хотя, не знаю... Такая красота мне всегда почему-то казалась несколько холодной. Как считаешь, Микки?
– Нормальная красота, – буркнула Микки, глянув на Кей; она знала больше Бинки, которая не унималась:
– Она все еще занимается этим делом – бродит по разрушенным домам?
– Да, – ответила Хелен.
Микки прищурилась, взяла стакан и пробормотала:
– Пусть бы разок попробовала вытащить кого-нибудь из-под развалин.
Кей засмеялась. Не зная, что ответить, Хелен приложилась к стакану.
– Кстати, о жмуриках в развалинах, – сказала Бинки. – Дорогуша, ты слыхала, чем пришлось заниматься бригаде с восемьдесят девятой станции? Фрицы долбанули по кладбищу, половину могил разворотило, гробы выкинуло наружу.
Кей притянула к себе Хелен и тихонько сказала:
– Я вправду не знаю, с какой стати люди должны нравиться друг другу, если они подруги одного человека, но почему-то этого ожидаешь.
Не поднимая головы, Хелен ответила:
– Джулия яркая личность, таких либо принимают, либо нет. А Микки предана тебе.
– Наверное, так оно и есть.
– Мы всего лишь выпили чаю. Джулия была очень любезна.
– Вот и хорошо, – улыбнулась Кей.
– Вряд ли мы еще встретимся.
Кей поцеловала ее в щеку.
– Надеюсь, встретитесь.
– Надеешься? – взглянула Хелен.
– Конечно, – сказала Кей, хотя понимала, что скорее желает обратного, ибо вся эта идиотская ситуация Хелен явно смущала.
Но та рассмеялась и порывисто, но вовсе не смущенно наградила ее поцелуем.
– Ты милая! – сказала Хелен.
3
– Мисс Джинивер, вас желает видеть какая-то дама, – сказала мисс Чисхолм, просунувшись в кабинет Хелен.
Это было примерно через неделю. Хелен скрепляла бумаги и, не поднимая головы, спросила:
– Ей назначено?
– Она интересовалась именно вами.
– Да? Блин... – Вот что получается, если всем сообщать свое имя. – Где она?
– Сказала, что не войдет, ибо выглядит непрезентабельно.
– Здесь ее вид вряд ли кого шокирует. Пусть не волнуется. В любом случае ей надо записаться на прием.
Мисс Чисхолм вошла в комнату и протянула свернутую бумажку.
– Дама просила вам передать, – сказала она с оттенком неодобрения. – Я уведомила, что личные послания у нас не приняты.
Хелен взяла записку. Адресовано «Мисс Хелен Джинивер», почерк незнакомый, след от пальца. Она развернула бумажку:
Может, пообедаем вместе? У меня чай и сэндвичи с кроличьим мясом! Что скажете? Если не получится, ничего. Но я подожду у входа десять минут.
И подписано: Джулия.
Первой Хелен увидела подпись, отчего сердце в груди странно скакнуло, точно бьющаяся рыбина. Буквально ощущая взгляд мисс Чисхолм, она быстро перевернула записку.
– Спасибо, мисс Чисхолм, – сказала Хелен, ногтем отчеркивая сгиб листка. – Это всего лишь моя приятельница. Я... Я к ней выйду, когда закончу с делами.
Она сунула записку под кипу бумаг и взяла ручку, будто намереваясь писать. Но отложила ее, едва услышав, как мисс Чисхолм прошла к себе в приемную. Открыв ящик стола, Хелен достала сумочку, чтобы причесаться, попудриться и освежить помаду.
После сощурилась, осматривая себя в зеркале пудреницы. Любая женщина всегда разглядит, что другая только что накрасилась; ни к чему, чтобы мисс Чисхолм заметила ее усилия, и совсем плохо, если Джулия решит, что она прихорашивалась специально для нее. Хелен достала платок и попыталась стереть пудру. Втянула губы и несколько раз прикусила ткань, чтобы снять помаду. Чуть растрепала волосы. «Ну вот, – подумала она, – а теперь видок, будто после драки...»
Боже ты мой! Какая разница? Это всего лишь Джулия. Хелен убрала косметику, надела шляпку, пальто и кашне; проскользнула мимо стола мисс Чисхолм и, миновав муниципальные коридоры с вестибюлем, вышла на улицу.
Джулия стояла у серого каменного льва. Она снова была в комбинезоне и джинсовой куртке, только вместо тюрбана волосы укрывала косынка. Намотав на руки ремень кожаной сумки, висевшей через плечо, она бесцельно смотрела перед собой и слегка покачивалась на носках. Услышав, что открылась тяжеленная дверь, она обернулась и заулыбалась. От ее улыбки сердце Хелен вновь нелепо споткнулось, вильнуло и дернулось, его даже слегка кольнуло. Однако заговорила она спокойно:
– Здравствуйте, Джулия. Какой приятный сюрприз.
– Правда? Я подумала, что, коль скоро знаю, где вы работаете... – Джулия взглянула на затянутое серыми тучами небо. – Надеялась, будет солнечно, как в тот раз. Зябко, да? Я подумала... Только сразу скажите, если это паршивая идея. Я так долго в одиночестве лазала по руинам, что напрочь забыла светские тонкости. Я подумала, может, вам будет интересно взглянуть на дом, где я ковыряюсь, тут, на Брайанстон-Сквер, посмотреть, чем я занята. Он давно пустует. Никто возражать не станет.
– С удовольствием, – сказала Хелен.
– Правда?
– Да.
– Отлично! – Джулия опять заулыбалась, – За руку вас брать не буду, я вся грязная; нам лучше пройти здесь.
Она повела Хелен по Марилебон-роуд, но вскоре свернула на тихие улочки.
– Не та ли знаменитая мисс Чисхолм взяла мою записку? – спросила Джулия. – Понимаю, что вы имели в виду, когда говорили о поджатых губах. Она смотрела на меня так, словно я задумала взорвать вашу контору!
– Она и на меня так смотрит, – сказала Хелен.
Джулия засмеялась.
– Видела бы она это! – Из сумки Джулия достала огромную связку ключей, каждый с потрепанной биркой, и потрясла ими, словно тюремщик. – Как вам? Получила у местного караульного. Я побывала здесь в половине домов. У Марилебона не осталось от меня секретов. Думала, народ уже привык, что я тут шныряю, – ан нет. Пару дней назад какая-то тетка засекла, что я вожусь с замком, и вызвала полицию. Заявила: «явная иностранка» пытается проникнуть в дом. Не знаю, за кого она меня приняла – за фашистку или бродягу-беженку. Полицейские держались весьма пристойно. Что, я похожа на иностранку?
Джулия перебирала ключи, но теперь подняла голову. Хелен взглянула на нее и отвернулась.
– Наверное, смущает ваша смуглость.
– Пожалуй. Но с вами-то я в полной безопасности. По внешности вы цвет английской нации. Вас ни с кем не спутают, могут принять лишь за кого-нибудь из союзников... Вот и пришли. Вон дом, который нам нужен.
Джулия подвела Хелен к двери высокого, мрачного и ветхого дома и вставила в скважину ключ. С притолоки хлынул поток пыли, когда она толкнула створку. Хелен опасливо шагнула внутрь. Сразу шибануло горькой сыростью, похожей на запах старых посудных тряпок.
– Это из-за дождя. – Джулия закрыла дверь и возилась со щеколдой. – Крышу пробило, стекла вылетели. Извините за темноту. Электричество, конечно, не работает. Проходите в ту дверь, там немного светлее.
Хелен прошла через прихожую и очутилась перед входом в гостиную, куда проникал слабый сумеречный свет из неплотно закрытого ставнями окна. На мгновенье, пока глаза привыкали к полумраку, комната показалась неповрежденной, но вот стало виднее, и Хелен, шагнув вперед, охнула:
– Какая жалость! До чего красивая мебель!
Ковер на полу, прекрасный диван и стулья, скамеечка для ног – все было покрыто густой пылью, усыпано битым стеклом и обвалившейся штукатуркой; отсыревшее дерево разбухло и зацветало плесенью. Хелен взглянула вверх и тихо вскрикнула:
– Ой, какая люстра!
– Ступайте осторожнее. – Джулия подошла и коснулась ее руки. – Половина подвесок сорвалась и расколошматилась.
– Из ваших рассказов я поняла, что здесь совсем пусто. Почему же хозяева не вернутся, не починят все или хотя бы не вывезут вещи?
– Видимо, считают бессмысленным, ведь дом почти разрушен. Хозяйка, наверное, укрылась у родичей в деревне. Муж воюет, а то и погиб.
– Но такие хорошие вещи! – повторила Хелен. Она вспомнила мужчин и женщин, которые приходили в ее кабинет. – Ведь здесь могли бы жить другие люди. Я стольких встречаю, у кого вообще ничего нет.