Главный управляющий изменился в лице и несколько минут сидел молча. Из раздумья его вывел телефонный звонок. Чиденко схватил трубку и передал ее Грэхему:
— Это вас.
Мисс Карвер сообщила, что Убрино видели в Венеции. Об этом ее проинформировал Калвиери.
— Мы с ним едем туда, Майк, встретимся в отеле, — сказала девушка.
— Хорошо, Сабрина, но будь очень осторожна, я совершенно не доверяю этому человеку.
Грэхем положил трубку, и тут же телефон снова зазвонил. Чиденко слушал молча, но глаза его бегали по комнате.
— Витторе уже здесь, — сказал он тихо, прикрыв трубку рукой. — Я иду с вами. Покончим с этим как можно скорее. А потом я сделаю все, чтобы вас отстранили от расследования.
— Вы с нами не пойдете, — отрезал Палуцци.
— Ну уж в этом вы не сможете мне помешать. Я здесь хозяин...
— Хорошо, — оборвал его Палуцци, — я не хотел, но, видно, придется: вы меня вынудили. — Вынув из кармана конверт, майор швырнул его на стол перед управляющим: — Читайте!
Чиденко достал лист бумаги из конверта, прочел, взглянул в текст еще раз и уселся в кресле поудобнее.
— Номер телефона указан. Если хотите, можете позвонить.
Чиденко ничего не сказал и вернул конверт Палуцци.
Выйдя в коридор следом за майором, Грэхем спросил:
— Что было в конверте?
— Письмо за подписью премьер-министра. Оно дает мне право использовать все методы, которые я сочту нужными, чтобы найти пробирку. В письме также сказано, что тот, кто не согласен с моими методами, может позвонить лично премьер-министру.
— Но почему вы сразу не показали письмо управляющему?
— Не люблю судьбу испытывать. Я решил использовать это письмо только в крайнем случае.
Грэхем остановился посреди коридора:
— Что значит «не люблю испытывать, судьбу»?
— Это письмо — фальшивка. Бланк, конечно, настоящий. Несколько таких бланков наш человек взял прямо из кабинета премьер-министра. Текст составляем сами, в зависимости от обстоятельств.
— И так вы поступаете при каждом расследовании?
— Уточню: при каждом сложном расследовании. В самом крайнем случае, как я сказал.
— И ни у кого никогда не возникало сомнений в подлинности этого «документа»?
— Пока нет. Но когда-нибудь это случится, тогда мне придется подать в отставку и начать писать мемуары.
— Риск — благородное дело, — задумчиво пробормотал Грэхем. — Как бы и мне раздобыть бланки из Белого дома?!
Марко оглянулся:
— Вы идете?
Палуцци потрепал Грэхема по плечу:
— Пошли, Майк.
Когда Грэхем и Палуцци вошли в кабинет Драготти, они увидели, что тот стоит у открытого сейфа и просматривает бумаги.
— Не это ли ищете? — Майор протянул ему банковские счета.
Услышав английскую речь, Драготти оглянулся, быстро запер сейф и удивленно спросил:
— Кто вы такой?
Палуцци представился.
— Где господин Чиденко?
— Занят, — ответил майор. — А теперь присядьте. У нас есть к вам несколько вопросов.
— Я не собираюсь отвечать на ваши вопросы, пока не узнаю, на каком основании сегодня ночью был открыт мой сейф. Это грубое нарушение закона.
— Позвоните Чиденко. Он в курсе дела.
Драготти снял трубку и позвонил. Когда он закончил разговор, Палуцци спросил:
— Ну, что сказал Чиденко?
— Посоветовал мне сотрудничать с вами. Что вас интересует?
— Скажите, почему Никки Карос ежемесячно, на протяжении последних четырех месяцев, переводил на ваш счет по восемьдесят миллионов лир? — Палуцци бросил на стол перед Драготти банковские счета. — И почему восемьдесят процентов этой суммы вы немедленно переводили в наличные?
— У нас было деловое соглашение, — ответил Драготти, нервно перебирая счета. — Я понимал, что, возможно, придется за это отвечать, просил его платить наличными, но он об этом и слышать не хотел, настоял на оплате чеком.
— Действительно, Карос никогда не любил расплачиваться наличными, — заметил Палуцци, обращаясь к Грэхему. — Это у него мания какая-то, и она принесла ему немало убытков. — Майор обернулся к Драготти: — Итак, двадцать процентов вы удерживали как комиссионные, остальные же передавали Вайсману наличными?
— Вайсману? — удивленно переспросил Драготти. — Никогда у меня с ним никаких дел не было.
— Не лгите! — нахмурил брови Палуцци.
— Я не лгу. Вы когда-нибудь слышали о фосгене?
— Конечно, — ответил майор. — Нервный газ, смесь хлорина и фосфора.
Драготти кивнул:
— Карос установил со мной связь потому, что ему потребовались большие партии хлорина для одного из клиентов, который захотел заняться производством фосгена.
— Кто этот человек? — поинтересовался Грэхем.
— Карос никогда не называл его имени, а я и не спрашивал.
В дверь постучали, в кабинет Драготти вошел Марко. Он что-то тихо сказал Палуцци и встал около двери. Майор подошел к столу, взял пачку банковских обязательств и положил себе в карман.
— Хватит врать, Витторе! Карос признался.
— В чем? — воскликнул Драготти.
— В том, что он оплачивал ваши услуги посредника между ним и Вайсманом.
— Чушь какая-то, — запротестовал Драготти.
— Его взяли сегодня утром. Целый час он упорствовал, но мы пообещали сделать так, чтобы ему скостили срок, если он во всем признается. Вот он и раскололся. И про вас рассказал такое, что тюрьма вам обеспечена на долгие годы.
— Вы лжете. — Драготти был явно подавлен.
— Если вы скажете правду, мы и вам поможем скостить срок.
Вместо ответа Драготти вытащил свой револьвер из ящика стола, но Палуцци и Марко уже нацелили на него свои «беретты».
— Брось оружие, — приказал Палуцци, держа палец на спусковом крючке.
Витторе побледнел как полотно, его губы тряслись.
— Все что угодно, только не тюрьма...
— Вот ты и раскололся, — злорадно усмехнулся майор. — А торговец-то на свободе, никто его не задерживал. Мы тебя провели, чтобы заставить сознаться.
Глаза Драготти остекленели от ужаса, рот скривился, и он выстрелил себе в висок. В этот момент Чиденко и несколько служащих управления ворвались в кабинет.
— Что здесь произошло? — закричал он, увидев неподвижное тело Витторе.
— Застрелился, — глухо произнес Грэхем и обратился к Палуцци: — Что дальше?
— Свяжусь с местной полицией. Если удастся быстро передать им дело, к полудню будем на Корфе. Надо встретиться с Никки Каросом.
Глава 4
Когда-то Мэри Робсон мечтала стать танцовщицей, даже посещала балетную школу, потом увлеклась «диско». В семнадцать лет, победив на конкурсе в своем родном городе, она приехала в Лондон, надеясь получить роль в шоу на Вест-Энде. Однако оказалось, что таких, как она, великое множество, и вместо шоу Мэри получила работу в Сохо, в клубе со стриптизом. Там она и встретилась с Венделом Джонсоном, индейцем, совершившим немало преступлений. Они стали жить вместе, и через три месяца Мэри обнаружила, что беременна. После родов она растолстела, и с карьерой танцовщицы было покончено навсегда.
Вендел, которого приговорили к семи годам тюремного заключения за воровство, уже семь месяцев отбывал срок. Мэри ждала мужа, хотя ее родители никак не могли понять, как можно любить такого человека. Но женщина хотела, чтобы у Бернарда был отец, да и к Венделу была очень привязана. В тот день, закончив домашние дела, она сидела у окна, думая о горькой судьбе мужа, и вдруг увидела, что у ее подъезда остановилась полицейская машина. У женщины тревожно забилось сердце. Когда раздался звонок, она в ужасе бросилась к двери, мысли ее путались от волнения: наверное, с Венделом несчастье.
— Мисс Мэри Робсон? — спросил полицейский.
— Да, — запинаясь, ответила Мэри. — Что с моим мужем?
— Его ранили в тюрьме во время драки, но не беспокойтесь, рана неопасная.
— Где он?
— В Гринвиче, в районной больнице.
— Я могу его навестить?
— Мы затем и приехали. — Полицейский ободряюще улыбнулся.
— Я буду готова через минуту, только сына возьму.