Я пыталась. Не знаю, получалось ли, потому что мир расплывался перед глазами.
Деклан обхватил мое лицо обеими руками:
— Черт. Твои глаза… Я… Нужна помощь.
— Нет… Деклан, прошу… Не бросай меня.
Он меня не бросил. Просто заорал во все горло, зовя Карсона, Ноя, хоть кого-нибудь, кто мог бы помочь. Не знаю, правда, как. Я умирала. Никто не мог бы пережить такую муку.
Деклан вдруг изменился в лице. Единственный глаз распахнулся, и дампир выругался, совсем тихо, словно нечто увиденное испугало даже его, привыкшего убивать всякую нежить.
Плохой знак.
Из последних сил я повернулась к зеркалу. Мои глаза стали совсем черными, из них исчез последний намек на синеву. Черные, как деготь, слезы текли по щекам. А волосы…
Мои волосы!
Из головы сочилась тьма. Я подняла руку, но Деклан перехватил мое запястье.
— Не трогай, — велел он.
Не трогать? Оно же и так на мне. Во мне. Эта тьма окутывала мои светлые волосы, впитывалась в них, и они медленно темнели до самых кончиков. Становились такими же, как глаза. Как та дрянь, которой меня рвало последние три дня. Как слезы, которые струились по лицу.
«Ночной дурман».
Следующее, что я разобрала сквозь боль — это что меня запихали в душ и поливают горячей водой. Деклан пытался смыть с меня этот ужас. Я заметила, что на прежде белой мочалке появились черные разводы. Полотенце, в которое я завернулась раньше, теперь валялось на полу душевой кабины.
— Что такое? — На пороге ванной возник Ной, привлеченный криками Деклана. — Какого черта ты с ней делаешь?
Его голос задрожал от ярости, словно он стал свидетелем преступления. Хотя да, так оно и было. Я могла только представить, как это выглядело со стороны: полностью одетый Деклан, затащив в душ мое безжизненное тело, пытается смыть некую тьму с волос и лица.
К несчастью, я не могла ни говорить, ни двигаться. Боль продолжала терзать меня когтями и зубами. Словно что-то невидимое глазу ненавистно пожирало меня изнутри.
— Противоядие, — выдавил Деклан. — Это все из-за него.
Ной поднес к губам руку, изумленно вытаращивая глаза.
— Оно не могло оказать такого эффекта. Что Джилл приняла? На что оно было похоже?
— Жидкость была желтой. Темно-желтой. Одна ампула в коробке. Ее дала доктор Грей и сказала, что это антидот.
— Нет, — панически затряс головой Ной. — Антидот прозрачный, я его видел. А желтая ампула… это был катализатор.
— Что, твою мать, ты несешь?
— Катализатор… Его разработали для агента, которому должны были вколоть «Ночной дурман». Я листал сегодня бумаги… хотя, как всегда, не должен был. Но по-настоящему сверхсекретные документы надо все-таки держать под замком. Мне же до всего дело есть!
Боль начинала понемногу отступать. Меня всю трясло, несмотря на горячую воду. Деклан теребил пальцами мои мокрые волосы, крепко прижимая меня к своей груди. Моя голова безвольно лежала на его плече, и я заставляла себя прислушиваться к словам Ноя, пытаясь понять, что же со мной происходит.
— Что было в тех бумагах? — требовательно спросил Деклан.
— Побочные эффекты от «Ночного дурмана»… они вызваны тем, что в формуле нет связующего с кровью элемента. Поэтому организм… отторгает ее, как, например, только что пересаженный орган. Катализатор должен был ускорить процесс слияния.
— Не понимаю, что ты вообще несешь.
— Ладно, ладно. — Ной всплеснул руками. — Катализатор изменяет ее кровь так, чтобы кровяные клетки сплелись с молекулами «Ночного дурмана», а не плавали где-то рядом. И черт возьми, я готов поклясться, что это охренительно больно. Парахимия — не самая деликатная наука.
Моя кровь. Она меняется. Соединяется с ядом.
— Какие могут быть осложнения?
— Джилл без сознания? — спросил Ной.
— Какие, нахрен, могут быть осложнения? — громче повторил вопрос Деклан. — Что ты там еще вычитал?
— Ну, — нервно сглотнул Ной, — самое худшее — это, конечно, летальный исход. «Ночной дурман» — совершенно новая формула, но катализатор уже тестировался на то, как он ускоряет процессы слияния с инородными компонентами в крови.
Короткая пауза, затем Деклан рыкнул:
— Что еще?
— На людях его еще не испытывали… и… и все эксперименты закончились неудачей. Так что… Черт, Дек, я не знаю, что еще тут можно сказать. Паршиво все выглядит.
Все эксперименты закончились неудачей. На людях его не испытывали.
Я стала ходячей и говорящей подопытной свинкой. Точнее, в данный момент не ходячей и не говорящей.