Итак, у меня всё великолепно. В желудке урчит отбивная с картофелем фри, в зубах тлеет сигарета, в колонках страдает Натали Коул. Пока я сидел в кафе, выпал снежок, покрыв всё белой, сверкающей в свете фонарей, простыней. В салоне моего автомобиля тепло и уютно. Всё прекрасно, не считая вампиров. Чёрт, это слово мелькает в моей голове чаще, чем все остальные слова вместе взятые.
Я думаю об этих долбанных вампирах чаще, чем о сигарете или о женщине.
Еду по вечернему городу в поисках персонажей для моих ночных фоторепортажей, и понимаю, что я опять занят не тем. Мне хочется как можно быстрее очутиться дома, залезть в интернет и узнать как можно больше о вампирах, всю подноготную. Пока у меня не найдётся разумное, хотя бы даже просто удобное, объяснение всему произошедшему в эти дни, меня будет точить червь неопределённости и будить во мне необъяснимую тревогу и дискомфорт.
И ещё, Семён, перейдя окончательно на «вы», сунул мне в карман салфетку с номером телефона какого-то профессора, то ли филолога, то ли литературоведа, специалиста по фольклору, помешанного на всякой нечисти.
Когда я уже почти подъехал к дому, зазвонил телефон.
– Привет, это Звягинцев. Не спишь?
– Привет, майор. Не сплю. Никогда, так что не бойся, не разбудишь. Как дела?
– Ты мне срочно нужен. Ты где сейчас?
– Да уже почти дома. Но если надо…
– Надо, надо, давай, дуй на Старореченскую, дом тринадцать. Частный сектор. Знаешь, где это?
– Разберусь, что случилось?
– Потом, потом. Чем быстрее, тем лучше. Жми на всю катушку, если гайцы попадутся, не тормози, я потом всё порешаю. Фотоаппарат с тобой? И ещё, увидишь рядом с моей машиной чёрный микроавтобус – проезжай мимо, даже не притормаживай.
– Понял, сейчас буду.
Лезу в бардачок за картой. Старореченская не очень далеко, минут за семь можно доехать по пустым улицам. Жму сто двадцать, немного заносит по свежевыпавшему снегу, но доезжаю за пять минут, в начале улицы сбрасываю скорость. Вижу ментовский «бобик» и «Опель» Звягинцева. Никаких микроавтобусов. Улица освещается только фарами этих машин и тусклым светом из окон домов.
– Привет, майор. Ешё раз. Что тут у вас?
– Полная хрень у нас. Нужно, чтобы ты сделал пару снимков и быстренько отсюда свалил. Потом всё расскажу. Сейчас каждая минута на счету. Каждая секунда. Вот там…
Он указывает мне пальцем на двух ППСников, переминающихся с ноги на ногу за «бобиком».
Обойдя машину, я увидел то, из-за чего я, собственно, сюда и приехал.
Она лежала на куче накрытого чёрным целлофаном песка. Лет двадцать пять, не больше. Короткая искусственная шубка, джинсы, высокие красные ботфорты, яркий макияж и рыжие пышные волосы, выгодно смотрящиеся на чёрном фоне. Естественная поза, словно она просто прилегла посмотреть на звёздное небо. Губы приоткрыты, словно для поцелуя и мёртвые, остекленевшие глаза.
Я сделал десяток кадров, когда подошёл майор и отвернув ворот шубы сказал:
– И вот это.… Это главное, из-за чего я тебя и позвал.
Под шубой белый джемпер с небольшим пятном крови в районе сердца. Присмотревшись, я увидел, что прямо в середине этого пятна из тела что-то торчит. Ух ты, да эту девочку убили китайскими палочками для еды. Прямо в сердце, потому и крови мало. Экзотическая смерть.
– Быстрее, – майор нервничал, озирался по сторонам, – Снимай и проваливай, я утром позвоню.
– А что собственно…?
– Потом, потом…
Я защёлкал фотоаппаратом. Майор буквально запихал меня в мой автомобиль и тут свет фар осветил всю нашу компанию. К нам ехал огромный чёрный микроавтобус. Майор залился отборным матом.– Всё, езжай, если вдруг будут что спрашивать – ты проезжал мимо, остановился спросить, нужна ли помощь, ясно? И фотик свой куда-нибудь запрячь, чтоб в глаза не бросался.
Пока я пытаюсь завести мой драндулет, фургон останавливается, развернувшись поперёк и так узкой дороги и загородив мне путь. Он огромный как пульмановский вагон. Я моргаю фарами, потом робко сигналю. Наконец, отъезжает боковая дверь и из автомобиля вылезают люди. Двое с носилками сразу идут к трупу, один жмёт руку майору, а один вразвалочку шагает ко мне. У меня жуткое желание вдавить педаль газа, размазать этого типа по чёрному кузову и дать задний ход. Этот человек, кроме неприятностей, ничего не может мне принести. Нутром чую. Пальцы мои стучат по баранке нервной дрожью.