— Берегись, Анника!
— Я ведь только добра тебе хочу, Рагнар Сведье.
— Так и нечего тогда говорить обиняками.
— Я только упреждаю тебя. Не стоит она тебя!
Кончик языка у Анники сновал взад и вперед между зубами, как маленькое красное жало. Она жалила, точно гадюка под ударами палки. Она разбудила в Рагнаре плотское желание, и потом он будет стыдиться этого чувства.
— Я хочу, чтобы ты знал, — сказала она.
— А ты-то что знаешь?
— Я следила за ней. Она ходила в лес одна.
— Стало быть, дело у нее там было. Тебе-то что до того?
— Нечего ей делать в лесу.
— Так, верно, от тебя убежала.
— Знаешь ли, кого женщины могут повстречать в лесу?
Сведье шагнул к ней:
— Стало быть, ты все-таки винишь ее!
Анника отступила назад и понизила голос до шепота, искоса поглядывая на усадьбу старосты:
— Так знай же — я видела у нее в подойнике кровь!
— Врешь!
— Своими глазами видела.
— Ничего ты не видела!
— Могу тебе в том поклясться! Вырви мне глаза, коли вру!
— Ах ты змея подколодная!
Сведье высоко поднял сжатый кулак. Ему хотелось ударить ее, плюнуть в красивое лицо, пнуть ее ногой, чтобы отлетела подальше. Иного она и не стоила за такие речи.
Анника плавно повернулась и легкими шагами поспешила к своему дому.
— Твою невесту обесчестили, Рагнар! Пускай ее отец платит пеню за изъян![14]
Теперь она сказала ему все, что хотела. На пороге Анника остановилась и крикнула:
— Требуй от старосты двух волов в обмен на ее девство! Двух рабочих волов! Это твое право!
Сведье опустил кулак, подавляя свой гнев. В эту минуту ему хотелось вырвать жало из пасти Анники. Хорошо, что она убежала в дом. Не станет он брать на душу грех из-за этой бабы. Но он еще заставит ее ответить за эти слова, когда-нибудь она поплатится за них.
Сведье продолжал свой путь к усадьбе Йона Стонге. На верхней галерейке ом сразу заметил Ботиллу. Он узнал ее длинную белую рубаху. Невеста ждала его.
Ботилла спешит навстречу своему жениху, и обрученные садятся бок о бок близко друг к другу. Ботилла откладывает в сторону шитье и в молчании доверчиво ищет руку своего суженого. Пальцы их сплетаются. Ледяной страх, не отпускавший ее весь вечер, исчезнет, как только она коснется теплой руки жениха.
Во тьме видны белки его глаз. Она не может различить его зрачков, в которых при свете дня она видит свое отражение, ясное и чистое, словно в ручье на лугу.
— Я дожидалась тебя.
— Замешкался я малость, — отвечает он.
— Неспокойно что-то нынче у меня на душе.
— Чего же ты страшишься, свет мой Ботилла?
— Точно беда какая подстерегает меня. — И, помедлив, она говорит: — Тебе повстречалась Анника. Что ей от тебя надо?
Сведье долго не отвечает.
— Про это не допытывайся, — говорит он.
Сведье так долго молчит, что Ботилла все понимает. Теперь она знает, кто ее недруг, знает, кто накликает на нее беду.
— Тебе и отвечать незачем. Знаю, в чем она винит меня.
— Отчего она таит на тебя зло?
— Анника хочет, чтобы я опротивела тебе.
— А ей-то какой прок?
— Ей наше обручение не по душе. Вот она и возводит на меня напраслину, — говорит Ботилла, покраснев от гнева.
Анника наслала хворь на их черную корову, которую Ботилла доит каждый вечер, и в молоке появилась кровь, рассказывает девушка. Теперь Анника распустит по деревне слух, будто Ботилла втайне распутничает, будто она потаскуха и причиняет корове вред. Завистница хочет, чтобы невеста опротивела Рагнару.
— Так я и думал, — говорит он. — Видеть больше не хочу эту Аннику!
Ботилла крепко сжимает его руку.
Вокруг дома сгущаются тени, а жених и невеста точно озарены небесным сиянием. Ботилла теперь уже не одна, но все-таки она не решается взглянуть на соседский дом.
Сведье долгое время молчит. Он и всегда-то немногословен, и обычно Ботилле бывает довольно того, что он рядом. Но сегодня ей не хочется, чтобы он молчал. Ей кажется, что между ними осталось что-то недосказанное, жених не рассеял до конца ее страхи. Он сказал, что больше видеть не хочет Аннику, но он должен был сказать ей еще что-нибудь. А он молчит, и Ботилле чудится, что молчание его не к добру. Ей кажется, что она не чувствует больше исходящего от него тепла.
И тогда она спрашивает:
— Не веришь мне после ее наговора?
— Вовсе нет. Я ей не верю.
— Если ты сомневаешься, так пускай уж меня испытают. — Она встает и говорит тихо, твердо: — Я честная девушка! Никто не порушил моего девства!
14