Многие духовные лица не знают, с какой стороны и лизать ее величество за то, что она столь милостива к нам, а она всего лишь вернула нам наши права. Должны ли мы целовать мизинец на ноге королевы, коли она дает нам то, что положено по праву? Лишь немногие служители церкви дерзают вступаться за крестьян, опасаясь попасть в немилость к королеве. Таковые омерзительны мне хуже зловония, коль скоро они ценят королевскую милость превыше божьей справедливости и закона божьего, по которому и сирый и убогий — брат нам.
Иные священники поминают ее величество и за утренней и за вечерней молитвой за те богатые одеяния, что мы получили из королевской казны, дабы иметь пристойный вид в день коронации. Нам, заурядным священникам, пожаловали по девяти локтей сукна на рясу, по восемнадцати локтей камлоту на подрясники, равно по семи локтей плису на воротники рясы и рукава подрясников[42]. Столь богатые и нарядные ткани слишком хороши для пастора из голодного прихода, но довольно будет и того, что я раз на дню стану просить благословения для королевы за эти дары.
Коронация ее величества состоялась в минувшее воскресенье двадцатого дня сего месяца.
Хочу описать вам, брат мой, великолепный и удивления достойный коронационный поезд в Стокгольме семнадцатого дня сего месяца.
Во главе шествовал герольд в голубом бархатном наряде, шитом золотом и серебром; рядом с ним выступали трубачи и литаврщики в камзолах, отороченных золотым кружевом и подпоясанных черными шарфами.
Следом ехал на коне граф Карл Лёвенхаупт[43] с дворянским знаменем, а за ним пятьсот рейтаров в полном вооружении.
За ним шли пешие гвардейцы ее величества с восемью знаменами. За ними ехал на коне вельможа и богатом убранстве в сопровождении конюших королевского совета и дворянства, которые вели под уздцы сто пятьдесят лошадей.
За ними шествовали пажи графов Лёвенхаупта и Магнуса Габриэля Делагарди[44], по двенадцать пажей при каждом из них, в одежде, разукрашенной золотом и серебром, и графские слуги, которые вели под уздцы пятьдесят лошадей.
За ними выступали шестеро пажей риксканцлера графа Акселя Оксеншерны, одетые в черный бархат, и слуги канцлера, ведущие восемь графских лошадей.
За ними шествовали пажи королевского наместника Пера Брахе[45], королевского казначея Габриэля Оксеншерны[46] и его княжеского высочества генералиссимуса, а равно и челядь этих господ, которая вела под уздцы их лошадей.
За ними следовали двадцать четыре конюших ее королевского величества в желтых мундирах с золотым позументом. И вели они под уздцы тридцать пять лошадей под шитыми золотом бархатными чепраками.
За ними следовал королевский шталмейстер барон Сванте Банер[47] и двадцать четыре пажа-конюшенка.
За ними следовала свита великого князя с иноземными офицерами, которые вели двести пятьдесят лошадей, и государственный маршал барон Сванте Спарре[48] с королевской конницей из знатных дворян и роскошных уборах, которые ехали на трехстах семидесяти лошадях по четыре в ряд.
За ними ехали государственные советники, один за другим, согласно старшинству их утверждения в чине, каждый в своей карете в сопровождении слуг.
За ними ехала пустая карета его высочества пфальцграфа Адольфа-Иоганна[49] в сопровождении слуг.
За ними ехали в каретах пфальцграф Иоганн-Казимир[50], маркграф Гессенский со слугами и иноземные послы, также в сопровождении слуг.
За ними следовал его высочество генералиссимус с драбантами[51], пажами, лакеями, литаврщиками и трубачами с бесчисленным количеством лошадей.
За ними ехал генерал граф Магнус Делагарди с драбантами ее величества, одетыми в желтое с золотом.
А за ними следовала ее королевское величество собственной персоной в карсте, обитой снаружи и внутри коричневым бархатом, шитым золотом и серебром. В карету были запряжены шесть белых лошадей с плюмажами и золотой сбруей. Ходят слухи, что карета эта обошлась королеве в шесть тысяч риксдалеров. По обе стороны кареты шествовало тридцать дворянских юношей, на груди у которых прямо против сердца был вышит золотом королевский герб. В свите королевы ехали на конях генералы и пфальцграф Адольф-Иоганн и качестве обер-камергера вкупе с двенадцатью камергерами и двадцатью четырьмя камер-пажами.
42
Другой священник того же времени указывает, что на подрясник было отпущено только шестнадцать локтей камлота. Возможно, пастор Тидерус здесь ошибается, хотя во всех прочих случаях достоверность его описания не подлежит сомнению. (Примеч. автора.)
43
44
45
46
47
50