Ага, ты на меня смотришь, значит, я тебе нравлюсь, невольно хмыкнула я про себя и, попав со второго раза в рукав куртки – наверное, все-таки из-за легкого волнения, – замоталась сине-бирюзовым шарфом и вышла в маленький коридорчик. Дубовая дверь с трудом подалась, и, выйдя на мороз, я невольно поежилась – там, в кафе, было тепло и уютно. На улице мела легкая поземка, морозец пощипывал лицо.
Впереди простиралась узкая улочка, где дома налезали один на другой, как бы подбоченившись. Я подняла воротник куртки и услышала:
– Девушка!
Резко обернувшись, я увидела мужчину, «Того-Кто-Сидел-В Углу». Он торопливо застегивал на ходу замшевую куртку и сердито встряхивал головой.
– Девушка, подождите!
– Да? – против воли мой голос прозвучал хрипло.
– Вы торопитесь?
«Это он так клеится?» – мелькнуло у меня в голове. «Вы торопитесь или нет?..» То есть располагаю ли я свободным временем? Я остановилась и поправила на плече сумку:
– Вообще-то – да.
Почему-то мне показалось, что он смеется надо мной или считает легкой добычей. Вот сидела молодая женщина в кафе, в одиночестве. Ясно, что под Новый год, когда все ездят вместе со своей семьей на отдых, женщина эта – без спутника. Скорее всего, она безнадежно одинока и будет рада любому мужскому вниманию. Кроме того, я читала в одном женском журнале, что у женщины без мужчины в глазах заметна тоска…
Я подняла на него глаза. Надеюсь, мой взгляд был достаточно строгим и даже сердитым, потому что в голосе мужчины неожиданно появились бархатные нотки:
– Скажите, пожалуйста, у вас не найдется свободного времени?
Типичная песенка, усмехнулась я. Сейчас прозвучит фраза: «А не могли бы вы скрасить мой досуг?» или что-то в этом роде…
– И что? – теперь в моем голосе прозвенел металл.
– Ничего, – кривая усмешка исказила его лицо.
На узкой улочке царил полумрак. Впереди и позади меня горели фонари, но здесь – в середине – был полумрак, исключая теплый матово-сливочный свет, разливавшийся кольцом над еловым венком.
В темноте его лицо приобрело очертания демонически-угрожающие, инфернальные. Глаза словно провалились и казались бездонными глазницами. Он стоял напротив и словно гипнотизировал меня. Мы молчали. Пахло апельсинами и хвоей. Я потянула носом: этот колдовской рождественский запах исходил от него. Надо скорее кончать с этим наваждением! Зачем мне все это, вяло подумала я.
– Простите, мне надо идти, – проговорила я почти скороговоркой. – Я тороплюсь.
– Чушь! – фыркнул мужчина. – Никуда ты не торопишься!
Его нагло-бесцеремонное «ты» поразило меня до глубины души. Я шагнула назад и прищурилась, собрав в кулак всю свою волю.
– Мы с вами на брудершафт не пили и на «ты» не переходили, – сказала я довольно-таки резко.
– Ну, так перейдем. В чем дело? – теперь голос его был лениво-тягучим. Он стоял напротив, засунув руки в карманы, и ждал. – Я предлагаю свою компанию на сегодняшний вечер. Чем плохо-то?
– Вы же слышали. Я отказываюсь… мне не нужна никакая компания. Я приехала сюда по делу…
– Одна! – поднял он вверх указательный палец. – В новогодние праздники не очень-то хорошо оказаться одной на улицах незнакомого города.
– С чего вы взяли, что я впервые здесь? Может быть, я здесь живу!
Мой ответ его смутил. Но – только на секунду.
– Сдаюсь. – Он шутливо поднял вверх руки. – Вы за словом в карман не лезете. Как вас зовут? – Он опять перешел на «вы».
– Это уже явная пошлость!
– Спросить: «Как тебя зовут?» Что вы, девушка! Я полон самых чистых намерений. – Он прижал руки к груди. – Давайте побродим по городу вместе и решим проблему вечернего досуга.
– Вам нечем заняться?
– Слава богу! – он заразительно рассмеялся, показав крепкие белые зубы. – Наконец-то вы поняли. Нечем! Абсолютно. Подыхаю, пардон, со скуки, и только вы можете скрасить мой досуг! Не откажитесь! Девушка! Убедительно прошу вас! – Его тон, эти слова как-то не вязались с обликом записного плейбоя, и я нерешительно замерла.
Он, видимо, почуяв мою нерешительность, сделал шаг навстречу и шутливо протянул руку:
– Будем знакомы! Андрис!
– Ева! – Я тоже протянула руку, и он схватил ее и энергично потряс.
– Ева-прародительница!
Я криво улыбнулась. Все время слышу эту шутку, она уже порядком мне надоела.