— Джулиан?
Это был легчайший шепот, всего лишь его имя на выдохе.
Когда Джулиан открыл глаза, у него перехватило дыхание от представшего перед ним видения. Это была Иззи, Иззи из его грез, из глубоких, эротических уголков его тайной фантазии. Она стояла почти совсем обнаженная перед огнем. Огонь освещал ее изящную фигурку сзади, резко очерчивая прелестные изгибы, просвечивающие сквозь полупрозрачную рубашку, которая едва прикрывала ее.
Волосы рассыпались по плечам. Казалось, она вот-вот убежит от него.
Что за глупые фантазии лезут ему в голову?
Она здесь не для того, чтобы сбежать от него. Она здесь, чтобы снова мучить его, как мучает всякий раз, когда он напивается, чтобы не думать о ней.
Он представлял, как она извивается под ним в пароксизме страсти, освещенная лунным светом. Он взывал к ней, отважно и яростно защищающей его. Сколько бы ни выпил, не мог убежать от нее.
— Снова пришла соблазнять меня, маленькое видение? Зачем ты мучаешь меня, когда знаешь, что я никогда тебя не полюблю? Любовь. Ха! Ее не существует. Но ты этого не знаешь, верно? Ты всего лишь призрачная дымка, джинн из бутылки. — Взглянув на пустой бокал, он мрачно рассмеялся над собственной шуткой. — Что ж, я не искал тебя этой ночью. Нет, ты совсем не то, что мне нужно этой ночью. Ты не плоть, которую я желаю, и не жизнь и огонь, которые нужны мне как воздух.
Подняв пустой бокал к глазам, он с отвращением фыркнул и швырнул его в огонь.
— Я хочу женщину, а не обман. Не обман…
Когда Джулиан снова погрузился в оцепенение, Иззи проглотила крик, который рвался у нее из горла от этих слов. Не все, что он сказал, имело для нее смысл, но одно было ясно до боли.
Он не любит ее. Он не хочет ее. Иззи наконец дала волю слезам и убежала.
Оказавшись в своей комнате и прислонившись к двери, она разрыдалась. Она так устала бороться с жизнью.
Бросив взгляд на кровать, она запаниковала: а вдруг ей снова приснится кошмар? Все же она замерзла, измучилась и отчаянно жаждала забыться сном.
Если б только она могла свернуться в теплых, сильных руках Джулиана, почувствовать, его силу, стоящую между ней и ее страхами. Если б только муж ждал ее в постели. Обессилено рухнув на середину огромного матраса, она еще долго дрожала, пока не погрузилась в туманное царство снов.
Странно, но на этот раз сны были другими. Это были яркие, прекрасные видения о совсем иной, чем у нее, жизни. Джулиан из сна любил ее больше жизни, и вместе они скакали на лошадях великолепной породы среди незнакомого пейзажа — скал в виде гигантских скульптур богов, устремленных в небо.
Джулиан умирал. Или просто желал умереть. Заставив себя подняться из кресла, где провел свою брачную ночь, и, покачиваясь, кое-как выпрямился. Голова раскалывалась от боли, будто по ней стучали тысячи молотков.
Нет, стоять не слишком хорошая идея. Он снова плюхнулся в кресло.
В дверях появился хмурый Грили.
— Леди еще не проснулась, милорд, — доложил он. — Зная о том, что произошло ночью, я приставил бы к ее милости горничную. Вчера вечером ей, должно быть, трудно было управиться самой.
Джулиан махнул, отпуская Грили, и сжал голову ладонями. Да, должно быть. Женская одежда — это лабиринт. Из раздевания своих бывших любовниц он знал достаточно, чтобы понимать, что его жена могла снять с себя платье лишь с большим трудом. Он откинулся назад, потершись головой о тугой кожаный подголовник.
Его жена.
Он женат. «Пока смерть не разлучит нас». Это трудно постичь. Он всегда полагал, что женится уже в старости. До тех пор пока его брат не умер и отец не стал смотреть на него как на наследника, он вообще не имел намерения жениться. Мечтал, до самой смерти наслаждаться женщинами и жить в свое удовольствие.
И вот вам, пожалуйста. Он женат, связан по рукам и ногам отцовскими угрозами, свободный, как сокол с опутанными ногами. Но хуже всего, что ему некого в этом винить, кроме себя самого.
Отец твердил ему, что распутная жизнь не доведет его до добра — хотя он сомневался, что отцу известно, что такое добро, — и он был прав. Он уступил своей страсти к женщине больше, чем следовало.
Вдвое больше, чем следовало, в сущности. Держись он подальше от Селии, с Иззи вообще бы не встретился. Остервенело потерев виски, он попытался вспомнить, почему не мог держаться дальше от Селии на вечеринке в имении Черриморов.
Разумеется, она красива, само совершенство, но сейчас ее красота оставляет его совершенно равнодушным. Он обнаружил, что в значительной степени предпочитает лицо с ямочкой на одной щеке или большими глазами цвета сумерек.