— Надеюсь, что так, мисс.
На следующее утро Фергус попросил шофера заехать в больницу по пути в Марлоу-Корт, чтобы Дора и Софи могли повидаться с Генноном. Дора уже звонила туда рано утром, но ей только сказали, что ночь прошла спокойно.
Приехав в больницу, Дора обратилась к дежурной медсестре.
— Я хочу пройти к Джону Геннону. Его привезли вчера вечером, — произнесла она, поднимая на руки Софи, которая до этого испуганно жалась к ее коленям.
— А вы кто?
— Дора Кавана. Это Софи, его дочь.
— Мне очень жаль, мисс Кавана, но мистер Геннон велел не пускать к нему никаких посетителей. Он не хочет никого видеть.
— Но… я не понимаю. Это же его дочь…
Сестра глядела на них с искренним сожалением, но оставалась непреклонной.
— Мне очень жаль.
Дора никак не могла осознать, что сказала ей эта женщина. И тут вдруг ее осенило: он снова подумал, что Дора его предала, вызвав все-таки полицию, пока он спал. Других разумных объяснений у нее не было.
— Могу я написать ему записку? Или он и это запретил?
Сестра улыбнулась.
— Насколько я знаю, нет. Вы хотите написать прямо сейчас?
— Да.
Ей нужно сесть, подумать и четко все объяснить, а не писать сбивчивые фразы на клочке бумаги. А может быть, именно так и стоит поступить?
Сестра уже протягивала ей листок и ручку.
Уже не задумываясь, Дора быстро написала: «Софи в безопасности. Я люблю тебя. Дора».
Потом добавила номер телефона Фергуса, прежде чем согнуть бумажку пополам и вернуть сестре.
— Я прослежу, чтобы он получил это, — сказала та.
Дора едва могла сдержать нетерпение, пока они ехали в Марлоу-Корт. Это был дом, где она родилась. Дом, где в благородном одиночестве жил Фергус. Компанию ему составляли только экономка да несколько слуг. Дору не оставляла мысль, что Джон уже мог получить ее записку и позвонить… Но он не позвонил.
Зато Фергусу звонил адвокат Геннона, и брат подтвердил, что будет заниматься делами Софи до того, как будут известны результаты теста.
— А почему он позвонил тебе? — с ревностью спросила Дора. — Он же тебя не знает. Даже никогда не видел.
— Джон не хочет, чтобы у тебя были неприятности. Кажется, ты даже не понимаешь, как он о тебе заботится.
И Доре пришлось довольствоваться этим и тем, что она написала длинное, подробное письмо, в котором все объясняла Джону.
Письмо вернулось нераспечатанным тремя днями позже. И Дора помчалась в Лондон с твердым намерением взять больницу в осаду, пока ей не дадут увидеться с Генноном. Оказалось, напрасно. Джон благополучно выписался. Его адвокат даже не удивился, увидев ее на пороге своего кабинета. Но и у него, видимо, тоже были насчет Доры Кавана четкие инструкции. Он ничем не помог ей.
Дора отказывалась признать поражение и все еще стояла у дверей офиса, когда к ней подошла секретарша адвоката Джона и тронула за локоть. Они разговорились. Оказалось, что девушка смотрела все телепередачи о гуманитарных конвоях.
— А вы когда-нибудь бывали в местном суде при магистрате, мисс Кавана? — как-то странно вдруг спросила она.
Дора нахмурилась:
— А что?
— Уверена, что вы найдете его очень занимательным. В особенности в следующую пятницу. Подходите к десяти часам. — Сказав это, секретарша повернулась и ушла.
Всю следующую неделю Дора провела с Софи. Она часами играла с ней, разговаривая на английском. Малышка уже начала хорошо понимать, о чем идет речь, и даже отвечать.
Дора брала девочку с собой в походы по магазинам, находя удовольствие в покупке для нее одежды и игрушек. А когда неожиданно вернулась летняя жара, начала учить ее плавать в большом бассейне Фергуса.
И все это время Дору не оставляла навязчивая мысль о пятнице. Она поняла, что наконец увидит Джона.
— Плыви, плыви, Дора! И Софи, тоже плыви! — Малышка подбежала к ней. Дора прижала ее к себе и начала тискать. Девочка верещала от восторга, не переставая смеяться. Они производили столько шума, что не сразу услышали шаги.
— Господи, что здесь происходит?
— Поппи, Ричард! — Дора повернулась, одной рукой прижимая к себе Софи, а другой пытаясь обнять сестру и зятя. — Как я рада вас видеть! Когда вы вернулись?
— Вчера вечером. Привет, котенок, — сказала Поппи, ласково потрепав девочку по щеке. — Я так понимаю, у тебя сейчас интересные времена.
Дора тут же помрачнела.
— Ты говорила с Фергусом… — не спросила, а скорее, констатировала она.
— Да. Что мы можем сделать?
— Отвезите меня завтра в Лондон, — попросила Дора. — У меня сейчас нет машины, а завтра я должна быть по делу в суде магистрата.
— А как же Фергус? Я думала, он все держит под своим контролем.
— Он и держит, не сказав мне, что завтра состоится суд над Джоном.
— Он просто оберегает тебя, Дора. Ты же знаешь, что такое пресса! Сама сбежала от всего этого в наш коттедж.
— Я не думаю о прессе или о ком-то еще. И я все равно поеду, довезете вы меня или нет, — отозвалась Дора с угрюмой решимостью.
— Слушай, я же не сказала, что мы отказываемся. Но… вообще-то я и правда не могу. У меня завтра встреча, которую нельзя пропускать. Именно из-за нее мы так рано вернулись из Штатов. Но мы можем доехать до города. Я выйду, а Ричард пойдет в суд вместе с тобой. Ты согласен, дорогой?
— Без проблем, — ответил он.
Суд магистрата оказался чрезвычайно деловым местом. Одетые в черное адвокаты, секретари и поверенные, свидетели, ожидающие своей очереди… Дора и Ричард протолкнулись на забитую людьми душную верхнюю галерею. Он взял ее за руку, потому что Дора вдруг начала ужасно нервничать.
— Может, лучше уйдем? Ты уверена, что выдержишь?
— Что? Да, конечно. — А потом она увидела Джона. Он сидел на скамье подсудимых. — Ох, Джон! — прошептала Дора, сжимая руку Ричарда все крепче. — Ох, мой милый!
Он выглядел усталым, измотанным. Гораздо хуже, чем ожидала Дора. На его лице была нездоровая желтизна, под глазами и на запавших щеках виднелись глубокие тени.
— Он выглядит совсем больным, — прошептала она, привстав на своем месте.
Ее движение привлекло внимание Геннона. На какое-то мгновение его взгляд остановился на Доре, потом он отвернулся и дальше смотрел только прямо перед собой.
— Джон Геннон, вы признали себя виновным в выдвинутых против вас обвинениях.
— Когда? — воскликнула в ужасе Дора. — Когда он успел это сделать? — почти кричала она.
Судья строго взглянул на галерею, дожидаясь тишины, затем продолжил:
— Я получил множество впечатляющих отзывов и положительных характеристик, а также информацию о смягчающих обстоятельствах. Но должен сказать, мистер Геннон, что в своем стремлении увезти свою дочь из лагеря беженцев вы показали чрезвычайное пренебрежение ко всем существующим законам… — Судья замолчал, перелистывая бумаги. Взволнованной Доре показалось, что он специально тянет время и что у него в папке описание всех проступков Джона с младенческого возраста. — Принимая во внимание все обстоятельства, у меня нет другого выхода, кроме как приговорить вас к заключению на шесть месяцев…
— Нет! — крикнула Дора, вскакивая на ноги, прежде чем Ричард смог удержать ее. — Нет! — Ее крик раздался над маленькой тесной галереей и, казалось, не стихал до тех пор, пока все не повернулись в сторону Доры.
— Шесть месяцев, — твердо повторил судья, глядя на Дору. Но она уже находилась далеко за той гранью, где существовали слова… Дора Кавана упала на пол прямо на глазах растерявшегося Ричарда. Больше она ничего не видела и не слышала.
Придя в себя, она минуту или две не могла понять, где находится, почему лежит на диване… Потом, когда до нее дошел весь ужас происшедшего, она попыталась резко подняться.
— Я должна его увидеть, — сказала Дора, глядя на незнакомца, который удерживал ее сильной рукой. — Джона Геннона, — пояснила она. — Я должна его видеть. Сейчас же!
— Боюсь, вы не сможете, мисс. Его увезли.