– Тея, прекрати, – перебил ее Диллон. И это еще больше вывело ее из равновесия.
Проснулась и захныкала Кэтлин, и Тея повернулась к дочери.
– Диллон, я не хочу видеть тебя в своем доме, – произнесла она, беря девочку на руки. Кэтлин – ее радость, ее единственное утешение!
– Я решил, что ты вернешься в Америку, – произнес Диллон, игнорируя ее высказывание.
– Ничего удивительного, – ответила Тея. – Ты всегда считал, что здешняя жизнь не для… – как это ты выразился? – ах да, изнеженной американки. Ты все ждал, когда я уеду, с того самого дня, как мы с Гриффином поженились.
– Нет, правда, почему ты не уехала? – не унимался он. – Ведь у тебя там родные!
Голос его был глубокий и низкий. Тея ничего не ответила и лишь крепче прижала к себе дочку. Диллон шагнул ближе.
– Гриффин однажды сказал мне, что ты любишь море. И еще ты любила большие деревья, а еще любила Гриффина. Две вещи из этих трех действительно хороши, пошутил он тогда. И вот теперь море по-прежнему рядом с тобой, а вот Гриффина уже нет. И тебе не увидеть деревьев на продуваемом всеми ветрами острове. А еще… тебе здесь очень одиноко. Разве не так, Тея?
– Нет, – выдавила она ответ. Нет, пусть ей даже действительно одиноко, она ни за что не признается в этом, тем более Диллону.
– Зимы здесь долгие и холодные. Почти каждый день шторм, – продолжил он, пронзая ее серо-голубыми глазами.
«Или, может, зелеными? – подумала Тея. – Глаза у Диллона точь-в-точь как море, вечно меняют цвет».
– Ну и пусть, – возразила она. – Мне есть чем заняться.
– Принимая в доме Гриффина туристов? – негромко спросил он.
Тея почувствовала, что вот-вот сорвется. Какое он имеет право ставить ей это в упрек?
– Принимаю, потому что мне ничего другого не остается.
– А на что же ты истратила страховку Гриффина?
– Какая страховка? О чем ты? – воскликнула Тея. – Почти все деньги пошли его отцу, и кое-что досталось бабке.
– Как ты это допустила? Его отец пропьет все до последнего пенса!
– Диллон, это тебя не касается!
Ей меньше всего хотелось обсуждать с Диллоном недальновидность Гриффина. Мешала гордость. А еще она любила Гриффина.
Но Диллон не собирался сдаваться:
– Тебе хотя бы есть на что жить?
Тея промолчала.
– Тебе есть на что жить? – повторил он вопрос.
– Диллон…
– Тея, не увиливай!
– Я принимаю постояльцев, – огрызнулась она.
Диллон лишь устало вздохнул в ответ.
– А еще помогаешь на почте и подрабатываешь в бакалейной лавке Родди Макнаба, – добавил он. – А еще водишь экскурсии для американских туристов по местным достопримечательностям и еще, – ах да, я совсем забыл, – печатаешь на машинке, когда тебя кто-нибудь попросит. Что ж, ты права, дел у тебя действительно невпроворот. Ну и как, признайся, хорошо тебе за это платят? Полдюжины яиц за это, ведро рыбы за то?
– Бывает и так, – спокойно произнесла Тея. – Я ничего против не имею.
– Неужели? Какое, однако, бездарное применение твоему образованию! Ты ведь, если не ошибаюсь, окончила колледж? Кем ты была у себя в Америке? Ах да, представителем по связям с общественностью! Неужели эта жизнь тебя устраивает?
Тея, не удостоив его ответом, посадила Кэтлин на пол играть кубиками.
– Так почему ты не вернулась домой? – повторил Диллон свой вопрос.
– Мой дом здесь. И я никуда не собираюсь уезжать. Мне здесь нравится.
Неожиданно на его губах заиграла улыбка.
– Скажи на милость, что в этом смешного?
– Ничего, – ответил он, продолжая улыбаться. – Просто мне вспомнилось, что Гриффин однажды сказал о кернах. «Все, кто приезжает сюда, видят перед собой лишь кучи камней, и только моя Тея видит живых людей, которые когда-то их соорудили».
Тея резко отвернулась. Внезапно она со всей ясностью ощутила, как ей недостает Гриффина.
– Мне его тоже недостает, – произнес Диллон, как будто прочитав ее мысли. Тея заглянула ему прямо в глаза.
Неожиданно до нее донесся шорох колес, и она обернулась на этот звук, радуясь, что еще не перевелись любители приезжать на эти холодные, каменистые, продуваемые всеми ветрами острова. Наверное, она неправильно рассчитала время приезда. А может, постоялец прибыл не паромом, а самолетом.
– Извини, Диллон, но у меня дела, – сказала она. – Бюро прислало мне очередного гостя.
– Твой гость – это я! – воскликнул Диллон и поймал ее за руку, когда Тея попыталась пройти мимо него к двери.
Тея ошеломленно посмотрела на него, придя в ужас от одной только мысли, что Диллон может и впрямь остаться в ее доме на ночь.
– Девушка из бюро сказала, что у меня остановится некий мистер Смит…
– Я соврал ей…
– Прекрати! – воскликнула Тея и снова направилась к двери, увидев, что из машины выходит какая-то женщина.
– Можно подумать, я не знаю – ты ни за что на свете не согласилась бы сдать комнату человеку по имени Д. Камерон! – произнес он, делая вид, что не замечает женщины, которая постучала в дверь.
– Диллон, ты дашь мне пройти? – резко спросила его Тея.
– Сначала нам с тобой надо кое-что уладить.
– Ничего подобного, – твердо возразила Тея. – Нам с тобой нечего улаживать. Ну-ка, пропусти меня. Кому говорят!
Женщина постучала вторично, но Диллон по-прежнему не давал ей пройти.
– Позволь мне. У меня это лучше получится.
– Диллон!..
– Она просто увязалась сюда вслед за мной. Поэтому я и предлагаю: давай я сам с ней поговорю. Знаешь, она немного… взбалмошная.
Тея заглянула в его зеленоватые глаза и сразу все поняла. Да, перед ней действительно тот самый повеса Диллон, а вместе с ним прибыла одна из его многочисленных пассий.
Но, пожалуй, она не ожидала, что у Диллона хватит наглости провести один из своих любовных уик-эндов под ее крышей. Нет, «не ожидала» – совсем не то слово. Правильнее сказать: «была оскорблена».
Тея то и дело поглядывала на дверь, ожидая, когда же Диллон вернется в дом. Но он не вернулся, и Тея, не удержавшись, выглянула в окно. Диллон и незнакомка стояли у задней двери, он – засунув руки в карманы брюк, она – сложив на груди руки, словно не желая сдавать позиции. Ее платиновые волосы были подстрижены просто, но в этой четкой геометрической стрижке чувствовалась рука дорогого парикмахера. Одежда на женщине тоже не из дешевого магазина, отметила про себя Тея. В общем, они с Диллоном составляли неплохую пару.
– Нам с тобой, пока нас не застукали, лучше отойти от окна, – неожиданно улыбнулась она дочурке и поцеловала крошечный кулачок. – Шпионить нехорошо.
Девочка улыбнулась, и Тея тоже расплылась в счастливой улыбке, изумляясь тому, что ребенок, выношенный в горе, стал для нее таким утешением.
Диллон и его подружка проследовали мимо кухонного окна. Тея сумела разглядеть выражение лица Диллона – на нем явно читались раздражение и злость.
Тея подошла к другому окну.
– Ну ладно, посмотрим еще немножко, – шепнула она на ухо дочери, и та тотчас громко чмокнула ее в щеку.
Диллон открыл дверь машины, но девушка, похоже, отказывалась в нее сесть.
– Нет, вы только посмотрите, – прошептала Тея, всматриваясь в происходящее. – Нет, просто курам на смех! Какая мне разница, чем там занимается этот Камерон, какие у него амурные проблемы! – Тея усадила Кэтлин на высокий стульчик и открыла банку консервированных персиков. Пока девочка ела, Тея заставила себя без умолку щебетать, чтобы не поддаться соблазну еще раз взглянуть, что за спектакль разыгрывается за окном.
Наконец раздался рокот мотора. Тея ждала, что Диллон вот-вот покажется в окне, но он не появлялся. Когда терпение ее иссякло, Тея, мучимая любопытством, все же выглянула на улицу. Никого.