– О Боже, Тея! – Диллон направился к задней двери и застыл на месте. Падавший из кухни свет освещал лишь нижнюю часть его лица.
– Диллон, – негромко, но настойчиво повторила Тея. Было слышно, как ветер пытается прорваться в дом. – Расскажи мне все, как было. Ну пожалуйста…
– Тея, я не могу… – еле слышно ответил Диллон.
– Нам обоим не будет покоя, если ты не расскажешь. Пожалуйста, Диллон!
Прежде чем он заговорил, казалось, прошла целая вечность.
– Я стоял перед выбором – тихо ответил Диллон. – Гриффин это знал. Я ведь был у них старшим. – Его голос дрогнул, и он снова умолк. – Я не мог взять в водолазный колокол обоих сразу. Гриффин знал, что я не мог этого сделать, и…
– Диллон, говори дальше, до конца! – почти вскрикнула Тея, когда он оборвал свой рассказ.
– В общем, Гриффин принял решение вместо меня. Он не мог отпустить Синклера, чтобы тот умер, пытаясь всплыть И он… Он не позволил парню подняться…
– «Да, – печально подумала Тея. – Как это похоже на Гриффина! Чему удивляться, ведь ему всю жизнь не везло. Алкоголик-отец, чокнутая бабка. И жена-иностранка. А теперь вот перепуганный до смерти мальчишка-водолаз!»
Тея молча смотрела на Диллона. Как ей хотелось ненавидеть его! Но как назло, это почему-то никак не получалось. Теперь ей было ясно, что сделал Гриффин – не только для Синклера, но и для Диллона. Того самого Диллона, которого он считал своим лучшим другом. Вот что значит преданность!
– Тея, поверь, мне очень жаль, – наконец произнес Диллон.
Тея заметила, как по его щеке медленно скатилась предательская слеза. «Наверное, и он страдает», – подумала Тея и протянула к нему руку. Ведь перед ней лучший друг Гриффина! И разве она способна хоть что-то изменить?
Тея дотронулась до руки Диллона, и его плечи поникли. Неожиданно он обхватил ее за плечи, и с его губ сорвался сдавленный стон. Тею тоже словно прорвало. Они вместе стояли и рыдали в полумраке. Он – сдавленно, словно боясь обнажить всю ту боль, что накопилась внутри, она – громко, со всхлипами. И тотчас стены ее потайной комнаты, которые она возвела вокруг себя, начали рушиться. В какой-то миг ее губы несмело коснулись уголка его рта.
Казалось, это прикосновение обожгло его. Диллон на мгновение окаменел, но уже в следующий миг его словно прорвало, и он ответил на ее прикосновение. Его рот накрыл ее губы, и он сжал ее с такой силой, что она, казалось, вот-вот переломится пополам. Никогда в жизни Тея еще не испытывала прилив мимолетной, но обжигающей страсти, и была не в силах противостоять этому натиску. Диллон Камерон держал ее в объятиях – живой, сильный. Он с детства был близок с Гриффином так, как она сама никогда не была близка с мужем. И как ей уже не суждено быть. Толстые стены рухнули окончательно. Ее единственным убежищем отныне остался Диллон.
Но наутро он исчез, не сказав ни слова на прощание, не извинившись за происшедшее накануне, не сознавшись, что раскаивается. И целый год до сегодняшнего дня она ничего о нем не слышала.
Завернувшись в теплую шаль, Тея поднялась и пошла на кухню. Она поставила чайник – не то чтобы ей уж очень хотелось выпить горячего чая, а скорее потому, что было приятно слушать свист старого медного чайника. А еще ей требовалось в срочном порядке чем угодно занять себя, лишь бы отвлечь мысли от Диллона. В душе оставались неприятный осадок, растерянность и смятение. И стыд.
И все же тогда она ждала его возвращения и знала, что в один прекрасный день он вернется.
Чайник закипел. Тея налила в заварочный чайник кипятку и внезапно услышала слабый звук.
Наверное, показалось, решила она. В доме, как этот, трудно определить, ветер это, или дождь, или еще что-либо.
Или Диллон.
«Прекрати немедленно! – мысленно приказала себе Тея. – Выкинь его из головы. Он отсутствовал полтора года – значит, и в ближайшие полтора его можно не ждать».
Держа чашку в руке, Тея вышла в коридор удостовериться, что входная дверь заперта, после чего вернулась в гостиную и уселась возле камина, попивая чай.
Немного покачавшись в кресле, Тея резко встала. Нет, она не собирается сидеть здесь и ждать Диллона Камерона. Поворошив угли, Тея выключила свет и прошла по коридору мимо маленькой комнатки, где спала Кэтлин, к себе в спальню.
Неожиданно она вспомнила про чай, который оставила в гостиной, и решила вернуться за ним. По дороге она заглянула в мягко освещенную детскую, и у нее перехватило дыхание. Возле кроватки Кэтлин стоял одетый в свитер и вельветовые брюки Диллон. Он был совсем мокрый, на пол капала вода.
– Как ты здесь оказался? – поинтересовалась Тея, стараясь не выдать своего волнения. Она прислушалась, не раздастся ли звук колес. Интересно, куда он подевал свою подружку?
Впрочем, нет, решила про себя Тея, вряд ли он приехал на машине. Уж слишком он мокрый.
– Откуда ты? – обратилась она к нему, но Диллон продолжал стоять, глядя на спящую малышку, проигнорировав ее вопрос.
– Диллон! – почти крикнула Тея.
Наконец он поднял на нее взгляд.
– У меня… есть ключ, – проговорил он.
– Ключ?
Если ей не изменяет память, она никогда никому не давала ключей. Тея пристально посмотрела Диллону в глаза, не зная, что сказать. Внезапно ей вспомнилось одно изречение ее матери. «Будь поосторожней со своими желаниями, – говаривала та, – вдруг и вправду получишь то, что хочешь».
– Гриффин… дал мне ключ, – наконец произнес Диллон. – Какая она хорошенькая, – добавил он, глядя на ребенка. – Просто загляденье.
– Да, – подтвердила Тея и, набравшись смелости, шагнула ближе. Диллон слегка покачивался.
– Диллон, что с тобой?
Она хотела спросить: «Ты, случайно, не пьян?» – но в последний момент решила, что будет разумнее держаться как можно вежливее.
Диллон не ответил. Вместо этого он нежно погладил девочку по головке. Было заметно, что его рука подрагивает.
– Диллон, ты пьян? – все же вырвалось у нее.
Тот растерянно улыбнулся.
– Я… немного принял, Тея, – виновато признался он.
«Что ж, отлично…» – подумала она, пытаясь решить, что делать с ночным гостем.
Пожалуй, его надо выставить отсюда.
– Мог бы пойти куда-нибудь еще, если «немного принял»! – строго сказала Тея, пытаясь увести Диллона из комнаты.
– Мы пили за здоровье Гриффина…
Тея нахмурилась, не зная, считать ли эти слова пьяным бредом или Диллон и вправду пил за здоровье ее покойного мужа. Что ж, вполне возможно. Отмечают же здесь до сих пор – и притом с угощениями и возлияниями – день рождения Роберта Бернса. Так почему бы не выпить и за здоровье Гриффина Керни?
– Он сам так хотел, – продолжал Диллон. – И знаешь, Тея, мы неплохо посидели. Пели, танцевали, говорили тосты… Доброго тебе здоровья, мой друг!
– Диллон, прекрати!
– Нет, Тея, тебе не понять. Ты ведь не здешняя. – Он наклонился к ней, и Тея поморщилась от запаха виски. – Мне нужен мой ребенок, – прошептал Диллон, и Тея окаменела.
– Диллон, ты пьян!
– Верно, – согласился он. – Пьян. Но кое-что я все-таки знаю точно: что эта крошка – моя. А вот чего не знаю – так это как ты могла родить моего ребенка и ничего мне не сказать?
– Диллон, она не… – Тея осеклась, не договорив. Заглянув в печальные глаза Диллона Камерона, она поняла, что не в силах солгать.
– По крайней мере и на том спасибо, – произнес он, – что ты не можешь смотреть мне в лицо и обманывать меня.
– Диллон! – в сердцах воскликнула Тея.
– Ты промолчала, а молчание – знак согласия. Но с другой стороны, ты и не призналась – а это грех.
– Диллон! Прекрати, ты разбудишь ребенка!
– Я? Разбужу? – нарочито громко переспросил он. – В конце концов, разве ей не нужно знать, кто ее отец?