И хотя все, как говорят, обошлось, но этот случай сильно подействовал на Елену Дмитриевну. Мысли у нее возвращались к происшедшему, и руки стали дрожать. Но надо продолжать обмен. И вот, когда через два часа работа по обмену денег была закончена и у Косматовой сняли остатки, была обнаружена недостача денег новыми купюрами в сумме две тысячи двести пятьдесят рублей. Причем в остатке наличных денег была обнаружена сторублевая купюра нового образца, хотя Косматовой в тот день такой купюры не давали для обмена.
— Я дал указание провести ревизию у всех кассиров госбанка и результат сообщить вам. — Тетяев повернулся к Николаю Ивановичу.
Литвинов кивнул.
— Вопросы к Михаилу Кузьмичу есть? — спросил он.
Присутствующие начали уточнять отдельные детали.
— Товарищи! — сказал Николай Иванович, когда вопросы кончились. — Теперь давайте обсудим все возможные варианты исчезновения денег!
Когда обсуждение было закончено, Литвинов сказал:
— Итак, что нам известно? В двенадцать дня благодаря ошибке кассира аптеки Абрамовой у Косматовой сняли остатки. Касса была в порядке. До тринадцати часов был обеденный перерыв. Затем обмен денег шел до пятнадцати часов, то есть до снятия остатков. И вот за эти два часа и образовалась недостача. Следовательно, нам нужно установить всех лиц, которые меняли деньги за эти два часа, Ими будут кассиры из организаций и предприятий района, а их у нас несколько десятков. Сегодня уже поздно. Завтра каждый из вас займется отдельными предприятиями, как мы договорились. Я допрошу Абрамову. Вы, товарищ Ейриш, допросите Косматову! Все!
Ночью, когда Николай Иванович уже спал, раздался телефонный звонок. Управляющая конторой госбанка Клочко сообщила, что ревизия в банке окончена. Через несколько минут Литвинов уже входил в помещение конторы. Там он увидел начальника ОБХСС Управления внутренних дел области подполковника Агулова, которому еще перед уходом с работы домой сообщил о случившемся в банке. Клочко доложила, что у других кассиров все в порядке, а недостача у Косматовой подтвердилась. Литвинов и Агулов отошли в сторону, и Николай Иванович доложил подполковнику о плане работы по установлению причин недостачи.
— Хорошо! — сказал Агулов. — Действуйте!
На следующий день Николай Иванович долго разговаривал с Абрамовой. Она принадлежала к такой категории людей, которые считают, что лучше ничего не говорить, а то потом «затаскают по судам». Но в конце концов Николай Иванович добился, что она все же сказала, кто стоял за ней в очереди в кассу по обмену денег. Это была кассир из какой-то монтажной организации, как почему-то показалось Абрамовой. А почему ей так показалось, она сказать не могла. Одета кассир была в бордовое зимнее пальто и черный платок. Больше ничего Литвинов добиться от Абрамовой не смог.
На допросе у Ейриша Косматова, растерянная и дрожащая, также сказала, что после обеденного перерыва первой меняла деньги женщина в зимнем пальто бордового цвета и в черном платке. Меняла она новые деньги крупного достоинства, в том числе и сотенную, как она сейчас вспомнила, на более мелкие. Больше она ничего вспомнить не смогла.
Начальник отделения уголовного розыска Волосков, выслушав Ейриша, заметил:
— Косматову придется, видимо, допросить еще раз! Но старайтесь, чтобы она успокоилась. Тогда она сможет вспомнить какую-нибудь деталь. А какое значение имеют мелочи в нашей работе, говорить не приходится!
— Я к этому и стремлюсь. Мне показалось, что Косматова к концу допроса уже почти успокоилась. И при новом допросе можно будет ожидать от нее подробностей.
— Вот и превосходно! А сейчас пришлите ко мне Петрова.
Ейриш вышел. Вскоре в дверь постучали и вошел оперуполномоченный Петров.
— Так ведь мне пока нечего вам доложить, Венедикт Михайлович! — сказал он сокрушенно Волоскову.
— Я не для этого пригласил вас. Садитесь к телефону и обзвоните все бухгалтерии монтажных организаций. Кассир была в бордовом пальто!
— Есть! — обрадованный Петров выбежал из кабинета.
Оперуполномоченный достал из кармана список монтажных организаций и, войдя к себе в кабинет, нетерпеливо снял телефонную трубку. Однако разговор у него получался один и тот же и вскоре из радостного его голос превратился в сухо-деловой, а потом уже почти в мрачный. И наконец, поставив крестик в списке напротив последней организации, оперуполномоченный удрученно вздохнул и, волоча ноги, нехотя пошел к Волоскову.
— Опять ничего, Венедикт Михайлович!