— Где, когда и какими купюрами вы получили те новые деньги, что принесли в банк для обмена? — спросил дознаватель безразличным тоном, открывая ящик стола и начав там что-то не торопясь разыскивать.
— В областной конторе госбанка в тот же день. Получила тысячу пятьдесят рублей. Девятнадцать пятидесятирублевок и одну сотенную.
— Где эта сотенная?
— Отдала ее двум шоферам, которые торопились в командировку.
— Так вы даже пятидесятирублевые пришли разменять, а как же сотку отдали? Ведь логичнее дать шоферам каждому по полусотке?
— Вы что, не верите мне? Позвоните в райком комсомола, справьтесь, какая я! Там меня знают!
Она уже не улыбалась. Лицо ее побледнело. У нее уже был вид человека, который перед собой видит заклятого врага.
— Хорошо! Подождите в коридоре, а я позвоню.
Дальше нелепо продолжать допрос. Сейчас от нее ничего не добьешься. Ощетинилась, как еж. Нужны доказательства, которыми можно сломить ее упорство. Или приступить к длительному, неторопливому, с выяснением мельчайших подробностей допросу. Но на это нужно время.
Выходя из кабинета, кассир опять, но уже более спокойно спросила:
— Почему вы мне не доверяете?
«Что это она так назойливо твердит о доверии?» — подумал Лев Лазаревич, снимая трубку телефона. Но позвонил он не в райком комсомола, а к начальнику ОБХСС Литвинову.
— Николай Иванович! Вам Грозенок, наверное, сказал, что задержал кассира, которая меняла деньги первая после Абрамовой. У меня твердое убеждение, что она мне не все рассказала. Уж больно быстро отвечает и без конца твердит о доверии! Поговорите еще с ней вы!
Литвинов долго разговаривал с Пименовой. И также пришел к убеждению, что кассир рассказала не все. Заканчивая с ней разговор, Николай Иванович сказал:
— Вот что, Ольга Григорьевна! Мы легко можем проверить правдивость ваших показаний. Мы можем пойти к вам на работу и провести ревизию кассы и обыск у вас на квартире. Не добивайтесь этого. Не забывайте, что чистосердечное раскаяние по закону считается смягчающим вину обстоятельством.
Пименова сидела с опущенной головой. Во всей ее фигуре чувствовалась подавленность.
— Посидите еще немного в коридоре.
Пименова вышла из кабинета. Литвинов снял трубку телефона и позвонил следователю прокуратуры Ененкову.
— Александр Ильич! Я думаю пора тебе подключаться к расследованию. Сейчас придет Косматова. Нужно провести очную ставку с Пименовой, чтобы уточнить деталь со сторублевой купюрой. Если тебе некогда, то сами проведем. Придешь? Жду!
Через несколько минут пришел Ененков. Литвинов вышел. Вошла Косматова, она была чем-то возбуждена.
— Садитесь, Елена Дмитриевна, — сказал Ененков, доставая из портфеля бланк протокола допроса. — Ну как, может быть вы вспомнили, кому и как меняли деньги? Какие-нибудь подробности, детали, мелочи?
— Да, я вспомнила, что этому первому кассиру в бордовом пальто я выдала шесть пачек трехрублевых купюр, то есть тысячу восемьсот рублей. А она, насколько мне помнится, дала мне девятьсот рублей.
— Как же за девятьсот вы дали тысячу восемьсот?
— Она мне дала одну новую сторублевую купюру и шестнадцать пятидесятирублевых. А я ей за новую сотню отсчитала машинально тысячу рублей тоже новыми, а остальные правильно, восемьсот рублей мелкой купюрой.
Пригласив в кабинет Пименову, Ененков предложил Косматовой повторить только что данные ею показания. Пименова, глянув на Елену Дмитриевну, съежилась и уже была похожа, как некоторые говорят, на мокрую курицу… Услышав объяснения Косматовой, она шепотом подтвердила их и сказала, что переполученные ею девятьсот рублей лежат дома в чемодане. Дознаватель Ейриш сразу пошел на квартиру Пименовой и изъял три пачки новых денег трехрублевого достоинства.
— Девятьсот рублей есть! — радостно подумал Ененков. — Но где остальные деньги?
Он выглянул в коридор и позвал Елену Дмитриевну. Поздравив ее с успешным обнаружением части денег, он, не скрывая своей радости, спросил:
— Скажите, не могли ли вы еще кому-нибудь передать деньги? Не вспомните ли какие-нибудь свои сомнения, предположения?
— Вот только в отношении одной пожилой женщины если, — задумчиво сказала Косматова. — Она была в черном пальто. Высокая, со светлыми волосами. Когда я ей меняла деньги, то во время подсчета почувствовала себя как-то неуверенно. Мне кажется сейчас, что я обменяла ей тысячу пятьсот рублей один к одному. А все из-за того кассира из аптеки.