— Не грози-ит, конечно! Он Нинке такой мордоворот устроил, когда та с военным танцевать пошла-а… Пять дней на работу не ходила.
— А вот и Нинка, — удовлетворенно кивнул Таганцев… — Это кто же такая, и где они танцами занимались?
— Так в ресторане, где же! Только это давно было, Нинка уже три года как за летчика замуж вышла и в Орске живет… А он в запрошлом месяце объявился и ко мне напросился. — Рассказывая, блондинка всхлипывала реже. — Все денег ждал, оттуда, где работал, а тут говорит: я зверюшек привез, ты сходи, толкни кому-нибудь, только не в скупку, а так, тебя в скупке обманут. Я и пошла, идиотка непутевая-а-а…
— Откуда он приехал — говорил? Да успокойтесь вы!..
— С этими… с нефтяниками работал на Севере. Там, говорит, соболей дополна, они их с собаками ловили. Да куда же вы? Здесь перекрыто все, ремонтируют… Направо надо.
— Сдай назад, Костя… Или нет — объезжай тротуаром, живенько! — Таганцев озабоченно взглянул на часы и снова обернулся к женщине. — Положим, это куницы, а не соболь. И куницы на севере не водятся… Ладно. Этаж у вас какой?
— Второй… Только я ни в жизнь с вами не пойду, режьте, а не пойду! Убивайте!
— Перестаньте кричать, тогда не будем вас резать… Этот двор? Окна куда выходят?
— Э-это-от… И окна сюда.
— Стоп. Калинников — останешься с ней. Сагарадзе, пошли!
Сзади остановилась еще одна машина, из нее выскочили трое, тоже поспешили к подъезду. Но вошли только они и Таганцев, Сагарадзе остался на улице.
Женщина в машине всхлипнула, заскулила тихонько в платок.
— Тише, не терзайтесь, гражданочка, — сказал ей шофер. — Слезы жизни не в помощь.
Стоявший под стеной Сагарадзе услышал, как наверху стукнули рамы, и сразу неподалеку одновременно с ударом о землю возникла человеческая фигура. Человек трудно разгибался после прыжка.
От въездной арки вспыхнули фары двух машин, высветили коренастого, с четким, решительным лицом.
— Стоп! — сказал успевший оказаться за его спиной Сагарадзе. — Руки повыше и больше не прыгать!
— А я и не стану, — подняв руки, сказал коренастый и вдруг опустился на землю. — С ногой у меня что-то, начальники…
На столе лежали фотографии, где одно и то же лицо было снято живым в разных ракурсах и мертвым, тоже в разных. Еще были фотографии тела убитого и увеличенные снимки дактилоскопических отпечатков.
— Шмелев Олег Борисович, тысяча девятьсот двадцать восьмого года рождения, многократно судимый, последний раз освобожден из колонии строгого режима в начале этого года. Кличка — «Шмель». Уточнением экспертизы установлено, что смерть наступила в результате удара головы о стену складского помещения. Смерть наступила мгновенно, между тремя и четырьмя часами ночи. У меня — все.
— Спасибо, товарищ Костин. — Таболов отложил фотографию. — Что мы имеем по сторожу?
— Пока ничего, — мрачно констатировал Таганцев. — По показаниям соседей, Маркин семнадцатого к концу дня ушел на работу, как обычно, и с тех пор его больше не видели. Фотографии размножены и разосланы, поиски ведутся интенсивно.
— Произведите его полную проверку, все данные немедленно ко мне… Сейчас все свободны, и распорядитесь, чтобы доставили задержанного. Как его фамилия?
— Черенков, — назвал, вставая, Таганцев. — Мужчина ловкий, при задержании пытался бежать…
Напротив подполковника Таболова сидел человек, чья профессия явно читалась на скорректированном жизнью лице.
— Мы ведь с вами не встречались, гражданин Черенков, — вопрос подполковника прозвучал утвердительно.
— Точно, впервые, — подтвердил Черенков. — А наслышан об вас кошмар сколько! Прямо интересно, что живую легенду вижу, славу наших органов… Весь внимание.
— Так ведь это я — весь внимание, — заверил Таболов и откликнулся: — Да, войдите! Что у тебя, Шорохов?
— Информационный центр подготовил данные о задержанном. — протянул листок капитан. — Будут распоряжения?
— Сагарадзе на месте?
— Так точно.
— Тогда можешь быть свободен… Так-ак!
Черенков, Алексей Витальевич… Еще точнее: «Леша-Нахал». Судим… Судим… И опять судим. Многовато!
— Как пишут в газетах — верность избранной профессии, — пожал плечами Черенков. — Но хотел, чтобы все было в прошлом, уверяю… Прибыл сюда с намерением переквалифицироваться, а черт попутал.
— Вы попонятней излагайте: где взяли шкурки, переданные для продажи Зинаиде Гоголевой?
— Украл, гражданин начальник. Бродил в поисках работы, зашел в «Пассаж» и у солидного человека аккуратно оторвал сверточек. После его развернул в тихом месте и даже челюсть отвисла…