Что делать городу, где ничего
Не остается, даже привидений?
Ведь он уже не город, – тень от тени,
Не помнящей названья своего.
Но в том, что было городскою ночью,
Беззвучно шевелилась тишина,
И черного овечьего руна
По ней ползли разрозненные клочья,
Потом слились громадою сплошной,
И воздуха последнего не стало,
Как будто шерстяные одеяла
Стояли неразрывною стеной.
Не подчинясь, висело каплей света
Мое невероятное окно.
Возможно, было и еще одно,
Чудесно сохранившееся где-то?
Они не зашатались, не ушли
За отступившим в дали караваном,
Но были оба спрятаны туманом
И знак подать друг другу не могли.
А на рассвете, важным занят делом,
Вернулся город, сам себя сложив,
Блестит на солнце, радуясь, что жив
И безупречно восстановлен в целом.
Как разыскать окно среди других?
То самое, что, не светя, светилось?
Оно с толпой других объединилось,
Таких же безразличных и пустых.
Отметинку бы, знак!.. Но, безответен,
Воскресший город заглушает зов,
И я иду, иду среди домов,
Не находя ни знаков, ни отметин.
ЛИСТ
Крепчает ветер. Рыщет, ищет,
Чего бы натворить спьяна.
Поднялся, взмыл – и сад расчищен,
И роща вмиг оголена.
Передохнув, идет на приступ
Других деревьев, в дол и лес.
Сообщник листьев, он неистов,
Разбойник и головорез.
Но я полет листа на волю,
Наверно, как никто, приму:
Ведь если проживет не боле
Коротких суток, что ему?
Как надоело быть зеленым,
С другими заплетенным в сеть,
Березам угождать и кленам,
И шелестеть, и шелестеть.
Полгода? Или полстолетья?
Что помнит он? Как различит?
Он знает ветви, ветви, ветви
И, в зной оцепенев, молчит.
Лишь утомленный монотонным
Зеленым пленом, он едва
Поймет, что сделался червонным
Для смерти или торжества.
А ветер ветви гнет, ломая,
Шумит крыло, и посвист рьян.
Умчись, сорвавшаяся стая,
В его осенний ураган!
И вот, не скован, не привязан
И больше не томим мечтой,
Лист в золотую радость разом
Влетает птицей золотой.
* * *
Перегореть, перестрадать, прожить
Черту кривую,
Взломанный зигзаг,
И в памяти сложить
Огромную любовь и боль, всегда живую,
И солнце счастья, и полночный мрак…
И вдруг увидеть, даже не скорбя, –
Чуть отойдя,
В каком-то сдвиге,
Что всё – не так… Что ты читаешь в книге
Чужой рассказ, в котором нет тебя…
КАВКАЗ
(Вступление к «Аттиле»)
Он встретил, как встретить ему полагалось.
Не дружба, не служба, не верность, не жалость.
Одно только слово: Кавказ!
Он встретил потерянных, нас
(Мы думали; спас!).
Нам горы раскрыли косматые бурки,
Из складок ущелий
Мы видели в щели
Огромные звезды, игравшие в жмурки…
Он, верный адатам,
Три года сиял театральным закатом,
Он вышел на сцену с кинжалом,
С шакалом, обвалом и шквалом,
С рубиново-алым
Гранатом
И с сине-зеленым, девятым
(По Айвазовскому) валом.
Летевшим из Черного моря…
И горы, и голод, и горе,
И скользкие, в пропасть, дороги,
И тур круторогий
Под елью.
Плясавший лезгинку с метелью,
И терпкое, злое вино, –
Всё щедро нам было дано.
Потом декораций не стало…
И он отвернулся устало
От ветхой своей бутафории,
Еще полыхающей в блеске,
Смахнул нас, как пепел, с черкески,
И выбросил в Черное море,
Туманы над ним закурив
И княжески нас одарив
Прощальной кавказскою розой, –
Горячкою сыпнотифозной…
ГРУЗИЯ
Над рекой, у пустого берега,
Развалины спят в траве.
Что, река, тебе прошлым вверено
О паденьях и торжестве?
Бездумно и успокоенно
Ты катишь воды свои,
А в них отражались воины,
Знамена, орлы, цари…
Сверкали мечи неистово,
И кружились в дыму щиты,
И рати вползали приступом
На каменные мосты.
Расскажи про века минувшие,
Про Тамару в белой чадре,
Что, спальню покинув душную,
Купаться шла на заре.
И в твоем уловлю я шелесте,
На могильные глядя мхи,
Много тихой, свирельной прелести,
Из которой сложу стихи…
К пустому берегу призраки,
Караванами облаков,
Начинали стекаться издали,
От реки ожидая слов.
Но, мелким играя жемчугом,
Забавляясь лунным лучом,
Она болтала, как женщина,
Сама не зная о чем.
* * *
И. А. Бунину
Никого, кому рассказать бы
О затишье русской усадьбы,
О том, как соломой прелой
И яблоком пахнет двор,
О том, как под вечер бор
От холода – сизо-белый,
Как детский крокетный шар
На рыхлом песке ночует,
Как мурлыкает самовар
И дальнего гостя чует,
Как прохладен полог из ситца,
Под которым всю ночь не спится!
ЗЕМЛЯ ДЕТСТВА
Когда я вспоминаю землю детства,
Для дедов и отцов уже не ту,
Уже больную, – для меня же – сказку,
Во всем очарованьи новизны,
Я неизменно вижу берег моря,
И маленькую розовую дачу,
И отблеск волн на каменном крыльце.
Когда я вспоминаю землю детства,
Я вижу три неповторимых чуда:
Ракушки с парусами, Млечный Путь
И радужные цепи бриллиантов,
Которые от весел льются в ночь…
Ракушки продвигались легкой стайкой
Вдоль розоватой полосы прибоя,
Поставив парус по теченью ветра,
И, если лечь щекою на песок,
На уровне игрушечной армады,
Покажется: идут на горизонте,
В лилово-розовых закатных далях,
Огромные, в полнеба, корабли.
А ночью, где-то в воздухе, беззвучно,
Как черный лебедь, проплывала лодка.
Рука невидимая поднимала
И опускала медленно весло,
И вдоль весла стекали бриллианты
В глубокий мрак…