Кто-то постучался в дверь спальни.
Он отвернулся от окна.
- Войдите. Дверь открыла Рай.
- Уже семь часов, папочка. Пора ужинать.
В потертых джинсах и белом свитерке с короткими рукавами, с распущенными по плечам темными волосами, она необычайно напоминала свою мать. Головку она склонила набок, как частенько делала Энни, словно стараясь угадать, о чем он думает.
- А Марк готов?
- Ах, - махнула она рукой, - он был готов еще час назад. Сидит в кухне и ждет - не дождется.
- Тогда нам лучше поспешить вниз. А то, зная аппетит Марка, можно предположить, что половину ужина он уже уничтожил.
Пол направился к дверям, и она в восхищении отступила:
- Ты так чудесно выглядишь, папочка!
- Он улыбнулся ей и слегка ущипнул за щечку. Если бы ей захотелось сделать комплимент Марку, она сказала бы, что он - "суперкласс", но отцу она хотела показать, что его она оценивает по взрослым меркам, поэтому она и говорила с ним на взрослом языке.
- Ты и впрямь так думаешь? - спросил он.
- Дженни бы не устояла, - уверила она. Он скорчил гримасу.
- Нет, правда, - подтвердила Рай.
- Ас чего ты взяла, что мне есть дело до того, устоит передо мной Дженни или нет?
Выражение ее лица означало, что ему пора перестать относиться к ней, как к маленькой девочке.
- Когда Дженни приехала в марте из Бостона, вы оба были совершенно другими.
- В каком смысле другими?
- В таком, что вы были не такие, как обычно. Целых две недели. - Она добавила:
- Когда ты приходил из ветлечебницы домой, то даже не заикнулся ни разу о больных пуделях и сиамских кошках.
- Ну, так это потому, что моими пациентами в эти две недели были только слоны и жирафы.
- Ах, папочка!
- И беременная кенгуру. Рай присела на постель.
- Ты собираешься сделать ей предложение?
- Кенгуру?
Она улыбнулась - отчасти шутке, а отчасти тому, как ловко он увиливал от вопроса.
- Я как-то не уверена, что мне хочется заполучить в мамочки кенгуру, - заявила она. - Но если ребенок твой, ты обязан, как честный человек, жениться на ней.
- Клянусь, что к ребенку я не имею никакого отношения, - заверил он. - У меня нет романтической привязанности к кенгуру.
- А к Дженни? - осведомилась она.
- Нравится или не нравится мне Дженни, не главное, важное другое - как она относится ко мне.
- Так ты не знаешь? - удивилась Рай. - Ну.., это могу узнать для тебя и я.
Поддразнивая ее, он спросил:
- Ну, и как это тебе удастся?
- Просто спрошу ее.
- И выставишь меня в ее глазах этаким Майлзом Стэндишем "Отец-пилигрнм, проповедник пуританской морали."?
- Ах, да нет же, - возразила она. - Я все тонко повыспрошу. - Она соскочила с кровати и направилась к дверям. - Теперь Марк уплел, наверное, уже три четверти ужина.
- Рай?
Она поглядела на него.
- Тебе нравится Дженни? Она улыбнулась:
- Да. Очень.
Уже семь лет, с тех пор как Марку исполнилось два года, а Рай - четыре, Эннендейлы проводили летний отпуск в горах над Черной речкой. Полу хотелось передать детям собственную любовь к дикой природе, к не тронутым цивилизацией местам. Четыре-шесть недель ежегодно он учил их жить в согласии с природой, стараясь, чтобы они испытывали наслаждение и удовлетворение. Это была увлекательная игра, и они каждый раз с нетерпением ждали следующих каникул.
В тот год, когда умерла Энни, он едва не отменил путешествие. Сначала ему казалось, что отправиться туда без нее значит сделать их потерю еще более явственной. Но Рай убедила его в обратном.
- Все так, как будто мамочка дома, - объясняла она ему. - Когда я перехожу из одной комнаты в другую, у меня такое чувство, что она там лежит такая же худенькая и бледная, как перед своим концом. Если мы отправимся в поход к Черной речке, мне кажется, я и там буду представлять, что сейчас встречу ее в лесу, но только в тех местах я буду вспоминать ее не худенькой и бледной. Когда мы ездили в Черную речку, она всегда бывала такая красивая и здоровая. И она всегда была такой счастливой, когда мы одни жили в лесу.