Секретные материалы России
Московским школам запретили праздновать Хэллоуин. Почему? Не наш праздник. Не имеет исторических корней в русском народе. И к тому же празднование Хэллоуина есть так или иначе, в шутку ли, нет ли — но общение с силами зла. А это, знаете ли… Потому учащимся предлагается отмечать совместно с учителями и родителями в тесной, так сказать, смычке другие праздники светлые, чистые и глубоко на-Родные.
Какие? На этот счет указаний пока не поступило. Но есть где разгуляться фантазии. Самый древний русский народный праздник еще языческий, он даже долго преследовался официальной церковью, но так и не был искоренен это день Ивана Купалы. Праздник международный, вроде 8 Марта, хотя и постарше на несколько тысяч лет. И кстати, к женщинам тоже имеет прямое отношение. Поскольку в основе это праздник урожая, праздник солнца, которое оплодотворяет землю, как мужчина — женщину.
И в связи с этим на Ивана Купала процветала любовь в первозданном виде всеобщего свального греха, то есть групповухи. Девушкам вменялось в обязанность терять невинность, а юношам всячески им в этом способствовать. Вот уж где никаких темных сил, все светлое, жизнеутверждающее и очень народное. И опять же дети будут рады.
Но, боюсь, идея инициаторов запрета на празднование Хэллоуина — другая. И намек на сей счет, кстати, имеется. Не прямой, но все же намек. Ровнехонько тогда, когда — за инородность и связь с силами зла — запретили Хэллоуин, во Дворце съездов праздновали юбилей Ленинского комсомола. Вот уж праздник так праздник! Вот где душа поет! И светлый, и чистый, и народный. А насчет любви в разных формах тут уже вовсе без вопросов. Состоял, знаю. И вот смотришь на портрет Владимира Ильича, слушаешь задорные, огневые комсомольские песни и накатывает такая волна… Теплой ее не назову, скорее горячей. И кажется, что все, что было в последние полтора десятка лет, — это сон. Кажется, что по другим двум программам (больше нет) показывают только победно идущие по полям комбайны и больного, шамкающего старика, закованного в ордена. Кажется, что выйдешь на улицу а там «Слава КПСС», пустые прилавки, очереди за водкой и серая бесцветная толпа.
Забыли. Но ничего, легко вспомнится. И портвейн, и пустая скука комсомольско-партийных собраний. И комиссия старых большевиков при выезде в турпоездку в Болгарию. «Сколько орденов у ВЛКСМ?», «А за что каждый?», «А с каким уклоном боролись на Десятом съезде нашей партии?», «А почему вы второй раз женаты?».
Ровнехонько пять лет назад, осенью 1998 года, тоже отмечался юбилей комсомола. Премьером тогда был Евгений Максимович Примаков, порядочный человек, но в контексте как тяжелого после дефолтного времени, так и его собственных жизненных установок при нем страну резко повело влево. Похоже было на сигнал «полный назад». А у меня в программе «Зеркало» комментарий по славному юбилею, вроде ничего нового, все много раз говорено. Комсомол и гитлерюгенд во многом базово схожие молодежные организации базово схожих тоталитарных режимов. Банальность. Но что тут началось! Целые развороты, посвященные мне, в «Советской России», заседание президиума правительства с пунктом повестки дня: «О ведущем РТР Н. Сванидзе». Сам Примаков мне передал через знаменитого деятеля культуры, который последовательно дружил со всеми премьерами (и дружит, дай ему Бог ему здоровья): «Николай, извинись перед бывшими комсомольцами, а то мне трудно тебя защищать». Я не извинился. И чудом не был отлучен от эфира. Так что комсомол это страшная сила. Как красота. Даже, пожалуй, еще страшнее.
Кстати, Михаил Ходорковский тоже оттуда. Но это в данном случае не важно. Вообще, в истории с Ходорковским больше понятного, чем в истории с Хэллоуином. Ходорковский очень много на себя взял. Самый богатый, причем легально, и вокруг него в свите сплошь легальные миллиардеры. Самый амбициозный, причем упирается. Ему завязывай, а он не завязывает, а, наоборот, упорствует пуще прежнего. То есть психологически все понятно. Ходорковский пошел по пути Березовского, только не уезжая из России и обладая куда большими финансовыми возможностями. В Библии сказано: «Не введи во искушение ближнего своего». В России у человека нет никого ближе власти. А Ходорковский ввел власть в искушение. Он ее просто дразнил. И у власти не выдержали нервы. Она же тоже живая, власть. Вот вас бы так… Теперь мы имеем самого богатого человека России за решеткой. Не за убийство, изнасилование или вооруженный грабеж — за экономические преступления. Которые пока не доказаны. Мы имеем восторг значительной части населения, для которой любой человек, имеющий больше тысячи долларов, — заведомо гад и его надо мочить. А если миллиард… А если еще и еврей… И мы имеем глубинный, внутренний страх всего бизнеса, от мала до велика, и всех тех миллионов людей, которые хотели бы этим бизнесом заняться, тех, кто может и готов сделать нашу страну богатой. Его можно снять, этот страх, но призыва прекратить истерику для этого явно недостаточно. Пока вся собственность, в том числе и в первую очередь полученная в результате приватизации, не будет полностью легализована — если не морально, то юридически; пока любой бизнесмен, от ларечника до олигарха, не соскочит с крючка у силовиков соответственно, от пьяного сержанта до генерала в костюме, стоимость которого превышает его годовую зарплату; пока мы не перестанем отмечать во Дворце съездов юбилей ВЛКСМ, — страх не пройдет. И мы будем раком пятиться назад.
Николай Сванидзе, обозреватель ВГТРК, специально для «ФельдПочты», № 6, 10 ноября 2003
ОБУЧАЕМ МИЛЛИОНЫ ТЕЛЕЗРИТЕЛЕЙ
«По образованию, складу характера и философии Николай Сванидзе вообще-то человек не телевизионный. В его дипломе так и написано: «Историк. Преподаватель истории со знанием иностранного языка». Вот и сегодня Николай Карлович ведет «Исторические хроники». Занимается обучением миллионов телезрителей».
Обратите внимание на последнюю фразу. Когда в начале книги я высокопарно аттестовал своего героя: «профессиональный ученый, историк-западник, а значит педагог и в какой-то мере создатель нового телевизионного учебника «Исторические хроники», в качестве «автора» которых он способен формировать представления о последнем столетии русской истории», у меня еще закралась мысль, а не лишканул ли? Что, если ты приписываешь человеку несвойственные ему притязания? Но вот вам и нечаянная информпод-держка. А как я несказанно благодарен заголовку публикации:
Что может быть полезнее подобных откровений? Вперед!
Подавляющему большинству людей вы известны как тележурналист. Однако после окончания школы вы пошли не на факультет журналистики МГУ, а на исторический. Решили продолжить родительскую династию?
Действительно, мои родители историки. И познакомились они, когда учились в МГУ. Отец пришел с фронта, а мама после школы. С раннего детства я слышал разговоры родителей о Средневековье, Древнем Риме и Древней Греции. Видимо, поэтому, научившись читать, я увлекся историей. Особенно меня захватила Троянская война. Да так, что, если бы меня разбудили ночью, я смог бы перечислить все события и всех персонажей. Недавно увидел рекламу фильма «Троя». Обязательно пойду посмотреть. Интересно, как режиссер с продюсером все интерпретируют. Герои Троянской войны для меня уже как родные.
— Может быть, родители специально приучали вас с детства к истории, надеясь, что вы пойдете по их стопам?
— Конечно, они давали мне исторические книжки, которые я с интересом читал. Но не муштровали и не давили на меня.
— Когда вы решили поступать на исторический, родители обрадовались?
— Они восприняли это как должное. Но когда я поступил, были рады.
— Трудно было поступить?
— Проблема заключалась в том, что мой среднеаттестационный балл равнялся четырем. А в то время при поступлении (это был 1972 год) его суммировали с оценками на экзамене. Поэтому передо мной стояла сверхзадача: получить по всем предметам пятерки. Это мне удалось — и я стал студентом.