— Чем?
— Пообещайте выполнить одну мою просьбу.
Еще больший ужас в глазах.
— Что же?
Надо срочно его успокоить.
— Не волнуйтесь, ребенка от вас не хочу. И сексуально вас домогаться тоже не собираюсь.
Видели бы вы, какое облегчение появилось у него на лице!
— Что же вы, Настя, хотите? — почти весело спросил он.
— Интервью с вами. Эксклюзивное.
Покачнувшись, он схватился за краешек стола. По-моему, Виталий готов был грохнуться в обморок.
— Вы… журналистка? Ну повезло. По полной программе.
Теперь я знаю, чего сильнее всего боятся настоящие мужчины. Журналистов. Уверена! Он предпочел бы, чтобы его еще раз ограбили, только бы не давать мне эксклюзивное интервью. Однако куда денешься. Его судьба была сейчас целиком в моих руках.
— Ваша взяла, — с неприязнью изрек он. — Только одно условие: пока не дам интервью, о произошедшем — ни строчки. И интервью разрешаю опубликовать не раньше, чем сам его завизирую.
— Виталий, меня абсолютно все устраивает. Пить будете?
Я достала початую бутылку виски.
Но гость мой явно зажался:
— Пить, пожалуй, все-таки нет. Мне требуется ясная голова. Чашку чаю выпью, и отвезите меня домой.
Мы быстро в полном молчании выпили чай, он опять натянул резиновые сапоги, и мы спустились во двор, где моментально встретились с Зинаидой Васильевной, которая выгуливала Рекса.
Соседка, разинув рот, уставилась на нас. Рекс зарычал.
— По-моему, она в еще большем шоке, чем я, — сказал Виталий, когда мы уже садились в машину.
— Одна надежда, — откликнулась я, — что она в этом экзотическом наряде вас не узнала. А если признала, весь двор начнет обсуждать, что я теперь любовница самого Виталия Ливанцева.
— Почему сразу же любовница? — удивился он.
— Потому что, если мужчина и женщина находились хоть пять минут наедине в одной квартире… Пылкое воображение, сами понимаете.
— Час от часу не легче, — устало произнес он. — Ладно. Мне уже сотни любовниц приписывали… Одной больше, одной меньше, это, в конце концов, роли не играет.
Резко развернувшись, я выехала на проспект. Обо мне он, конечно, не подумал. Или считает, что для меня считаться его любовницей уже большая честь. Да, похоже, налицо все признаки звездной болезни. Тем лучше. В своем интервью оторвусь по полной!
Виталий руководил, куда ехать. Мне ничего не оставалось, как послушно следовать его указаниям. Двадцать минут спустя добрались до одного из переулков неподалеку от проспекта Мира.
Новострой с огороженной и охраняемой территорией. Подъехали к воротам.
— Зайдем ко мне, — сказал Виталий. — Хочу сразу вернуть вам вещи.
— Лучше запомните мой телефон. Вы еще не забыли, что нам предстоит интервью.
По выражению его лица поняла: он предпочел бы забыть.
— Да, и это тоже, — с неохотой процедил он.
К нам подошел охранник:
— Вы к кому?
— Девушка ко мне, — барственным тоном ответил Виталий. — Откройте ворота. Она машину во дворе поставит.
Ни один мускул не дрогнул на краснокаменной физиономии охранника.
— А сами-то вы кто?
— Я здесь, между прочим, живу.
— В таком случае предъявите пропуск. Правил не знаете?
— Нет у меня с собой пропуска. Именно потому мне и нужно срочно попасть в квартиру.
— Кстати, — вмешалась я в их милую беседу, — ключи-то от квартиры у вас есть? Как вы домой попасть собираетесь?
— Ч-черт! — взревел Ливанцев.
Охранник шарахнулся.
— Ключи тоже сперли, — уже не агрессивно, а потерянно добавил Виталий. И, высунувшись в окошко, осведомился у охранника: — В семьдесят первую за последнее время никто не приезжал? Я имею в виду, с моим пропуском и моими ключами.
— А я что, спрашиваю? — вяло пожал плечами охранник. — Мое дело смотреть, чтобы пропуск соответствовал лицу, которое его предъявляет.
— Так на бумажке номер квартиры написан.
— А я что, всех помнить должен? Ездят тут взад-вперед. А что у вас случилось-то?
— А, — махнул рукой Виталий. — Ничего. — И, повернувшись ко мне: — С этим роботом бесполезно разговаривать. Настя, вы меня в Останкино не подбросите?
— В таком виде? И без документов?
— Проклятие, — опять взвыл он и схватился за голову. — Что же мне теперь делать?
— Так. У кого-нибудь есть запасные ключи от вашей квартиры?
— Какая же вы умная! — с благодарностью воскликнул он.
Ура, я удостоилась от звезды первого комплимента!
— Есть, — с восторгом продолжал он. — У мамы. — И вдруг снова приуныл. — Только ее нельзя волновать. Она очень больной человек. Мне нельзя появляться у нее в таком виде.