— А не боишься, что я расскажу? — пошутила я.
Глаза у него предательски заблестели, казалось, вот-вот разрыдается. Но он улыбнулся:
— Нет, ты у меня кремень. Такой компромат на меня держала и ни разу не воспользовалась.
— Я… у тебя?
— Да. А ты разве не поняла? То есть, конечно, если ты против, скажи. Я сейчас же уйду.
— Только попробуй теперь уйти! Вот тогда и выпущу весь компромат!
— Шантажистка, — выдохнул он. — Моя… любимая…
Больше мы долго ничего не говорили. Не до того было. Прогоняли призраков прошлого…
Я проснулась оттого, что Виталий смотрел на меня. Не сон, а явь! Любимые глаза. Любимое лицо. Как долго я не хотела признаваться в этом самой себе!
— Я ведь всю жизнь тебя ждала, — шепотом сказала ему.
Глаза Виталия потемнели.
— Я тоже долго к тебе шел.
Мы потянулись друг к другу, но тут зазвонил городской телефон.
— Ну его. Не подходи, — взмолился Виталий. Я послушалась, однако телефон, едва смолкнув, вновь зазвонил.
— Нет, подойду, — спустила я ноги с кровати. — Мне редко рано утром звонят. Боюсь, что-то случилось.
Схватила трубку. Янка! У меня похолодело внутри. Неужели с Трофимом беда?
— Что у тебя стряслось? — спрашиваю.
— У меня? Это у тебя случилось. Шороха со своим Ливанцевым на всю Москву навели! Вот и решила поймать тебя перед работой, чтобы выяснить всю правду из первоисточника.
— Янка, откуда ты знаешь?
— Инесса из «Желтухи» среди ночи позвонила. Она твой номер телефона забыла и пыталась у меня выведать. Я не дала. Цени! И про Ливанцева молчала, как партизан. Дурочкой прикинулась. Мол, мы с тобой давно не виделись.
— Спасибо тебе! Молодец, Янка!
— Ну-ка, в награду рассказывай подробнее.
— Извини. Сейчас никак не могу.
Она удивилась:
— Что это так?
— Ну… я не одна.
— У тебя там… Ливанцев? — У Янки аж голос сел.
— Именно.
Пауза, а затем совсем хрипло:
— Ну ты, Настена, даешь. Не верила, что у вас так закончится. Поздравляю. Ладно. Освободишься, позвони.
— Обязательно. Только, Янка, умоляю: держи рот на замке!
— Обижаешь. По-моему, мы давно с тобой дружим.
— Да я просто на всякий случай.
— Ничего не знаю, ничего не слышала, ничего даже не предполагаю, — словно клятву произнесла Яна. — Но в «Желтухе» уверяют, что очень яркие снимки вышли. Становишься светским персонажем.
— Вот это как раз меня абсолютно не радует.
— Понимаю. Могут быть неприятности.
Распрощавшись с подругой, я вернулась в постель.
— Что, уже поздравляют с боевым крещением? — веселился Виталий.
— По-моему, ничего смешного. — Я не разделила его игривого настроения. — Первые полосы нам с тобой обеспечены. Про «Желтуху» уже точно знаю.
— Нейтрализуем. — Его, кажется, совершенно не смутили мои слова.
— Каким, интересно, образом? Всем рот не заткнешь. Тем более мы с тобой такой лакомый кусочек поднесли.
— Забить можно только одним способом: если информация, которую сообщим мы, покажется горячее той, на которую они ставили.
— И что ты им можешь предложить? — скептически отреагировала я. — Встречу с инопланетянами?
— Да нет. Гораздо более интересное и реальное. — Теперь Виталий взирал на меня с каким-то хитрым и хулиганским видом.
— Неужели решил рассказать про свой брак? Не надо, прошу тебя! Не стоит того!
— Я хочу рассказать про наш с тобой брак.
— Про наш? — уставилась на него я.
— Ну да, — продолжал он. — Тебе не кажется, что это будет куда более сногсшибательная новость, чем набитая морда Димки?
— Бесспорно, только зачем врать?
— Врать? Ты отказываешься выйти за меня замуж?
— Я… но… мы… — в полном замешательстве бормотала я. — Мы только-только познакомились…
Он нетерпеливо перебил меня:
— Знаю, знаю. Вот поженимся, и познакомимся поближе. Надеюсь, ты не разочаруешься. Хотя, по-моему, мы и так достаточно хорошо знакомы. Даже через некоторые испытания прошли, достойно их выдержали. Я из-за тебя даже успел человеку морду набить, ты меня спасла, причем два раза. Первый раз физически: обогрела, одела, накормила. А второй — морально: честно промолчала. Сколько и чем нам еще надо проверять свои чувства?
— Иными словами, ты делаешь мне предложение? — не веря своим ушам и внутренне обмирая, спросила я.
— Да. Делаю тебе предложение своей руки, сердца и всего движимого и недвижимого имущества.
— А мама? Ты и меня собираешься от нее скрывать?
— О, на этот счет можешь быть спокойна. Ты маме очень понравилась.
— Ты… ты… неужели заранее ей сказал, что собираешься на мне жениться?
— Нет, конечно! — Он засмеялся. — Но она сама мне в тот день сообщила: «Наконец-то на тебя работает нормальная, серьезная женщина, а не эти свистушки». А потом посоветовала обратить на тебя внимание, потому что, судя по паспорту, ты не замужем.
— У-у, — скорбно протянула я. — Оказывается, ты так торопишься сделать мне предложение не потому, что влюбился, а потому, что я единственная женщина, которую одобрила твоя мама?
— Мнение мамы — важный аргумент, — хихикнул он. — Только если бы я в тебя до такой степени не влюбился, никакая поддержка мамы не помогла бы, — возопил он. — Я так и не понял: ты согласна или нет?
— Согласна, хотя и боюсь.
— Чего? — удивился он.
— Жизнь изменится.
— Моя, между прочим, тоже.
— И тебе не страшно.
— Вовсе нет. Я хочу ее поменять. И я очень счастлив!
Я обняла его.
— И я тоже очень счастлива. Но все равно мне немножечко страшно.
— А казалась мне такой храброй.
— Потому что настоящая храбрость — это хороню преодоленный испуг.
— О-о, а ты, оказывается, еще и философ. Тогда мы с тобой точно не пропадем.
Он вскочил с кровати.
— Сейчас пресс-секретарю позвоню.
— Может, сперва маме? — спросила я.
— Как ты о моей маме заботишься! Нет, сначала пресс-секретарю, а потом мы маме не позвоним, а просто к ней нагрянем.
— Вообще-то мне на работу нужно, — робко напомнила я.
— Ничего. Задержишься. — Эге! Он уже начинал мной командовать!
Впрочем, я и сама не особо рвалась в «Воскресную неделю». Ничего хорошего меня там не ждало. Вчера надебоширила, материал о Лилитином дне рождения не готов, а о грядущем замужестве сама сообщать не собиралась, пусть из прессы узнают! Или от ливанцевского пресс-секретаря. Больше впечатления произведет.
Виталий, держа в руках телефон, опять захихикал:
— Ой, я сейчас до того нашу пресс-службу обрадую! Они ведь давно меня уговаривали себя попиарить. Убеждали: хоть придумайте что-нибудь про себя. Вот и пускай теперь наслаждаются.
— Если честно, я предпочла бы это сделать тихо.
— Я тоже, — заверил он. — Но сейчас наш единственный с тобой выход — сделать это не просто громко, а очень громко, чтобы стереть осадок от вчерашнего вечера. Да и друзья, родственники и знакомые столько уже ждут моей свадьбы, что не простят, если я зажму ее. В общем, придется тебе набраться мужества и потерпеть.
— Чего не сделаешь ради любимого! — воскликнула я. — Даже замуж за него публично выйдешь.
— Рад, что у тебя здоровое чувство юмора, — одобрил мою реакцию он. — Уверен, оно тебе еще очень пригодится в нашей, надеюсь, долгой семейной жизни.
— Какие мрачные предсказания.
— Совсем не мрачные. Я тебя таким образом деликатно готовлю к тому, что жизнь со мной может оказаться не очень простой, как-никак, я — публичный человек.
— Постараюсь справиться.
— Кто бы сомневался, только не я!
Пресс-служба, повизжав от восторга, принялась за работу, а мы с Виталием поехали к его маме.