— Я должна буду пойти в банк в пятницу, тогда и получу наличные, — сказала она, пытаясь сделать вид, что он говорит о заборе, который она наняла его построить.
Что-то мелькнуло в ее глазах, но он не поправил ее.
Облегчение наполнило ее, не потому что она считала, что оказалась права, и именно это он имел в виду, но потому что он позволил ей небольшую ложь.
Она предпочла это способ, на самом деле, нуждаясь в нем.
Это было так же, как и с потерей ее родителей. Внутри она чувствовала себя разбитой, одинокой и брошенной, но она позволяла себе притвориться, по крайней мере, часть времени, что они на самом деле не умерли. Они просто были далеко. Пока же она позволяла себе сделать вид, что могла позвонить им, если хочет или приехать в их поместье увидеться с ними, это помогало ей удержаться, и полностью не рассыпаться на части. Она могла высвободить горе в коротких, и более поддающихся управлению вспышках, словно открывая ворота шлюза, позволяя избытку вытечь. И между ними она могла вести деловую жизнь с подобием спокойствия.
Ей пришлось добиться этого от себя. Боли было слишком много, чтобы вынести за раз. Соблазн поддаться ей, дав всему своему миру развалиться на части, не было тем, что она могла себе позволить.
Быть в одиночестве, значило, что некому было больше управиться с делами, которые нужно сделать. Она должна была найти где-то силу.
И снова найдет ее, но она не хотела пересекать этот мост, не имея ее.
Раф вообще-то никогда не говорил, останется ли он с ней или нет, но позже вечером, когда его рабочий день закончился, он отправился за мотоциклом и завел его в амбар. Когда он снова вышел, то нет тюк с одеждой.
Восторг пронесся сквозь Алэйну, тайно наблюдавшую за ним, пока он снова не вышел из амбара, и она поспешила в свою комнату освободить для него ящик. Он нахмурился, когда увидел, что она делает, открыл рот, словно собирался что-то сказать, и потом закрыл его, не сказав не слова.
Оставив его раскладывать вещи и мыться, сама отправилась на кухню приготовить еду на двоих. После того как поели, они вышли на прогулку, чтобы он смог показать свой прогресс с забором. С учетом всего, Алэйну не особо волновало, закончен забор или нет, но она, тем не менее, была рада видеть, насколько аккуратна была его работа, каждый столб был на одинаковом расстоянии и одной высоты, формируя прямую, как стрела линию.
— Папа был не особо искусен в таких вещах, благослови его Бог, — пробормотала она, когда он выглядел смущенным и раздраженным ее похвалой, будто считал это сомнительным комплиментом. — Он был очень хорош в зарабатывании на жизнь, но совсем не искусен в строительстве. — Она так и думала. — Вообще-то, он был не очень хорош во всем, кроме своей работы. Он был блестящим инженером, но всегда рассеянным — всегда в мыслях о расчетах, полагаю.
Она указала на заросший участок позади дома, где теперь росли молодые деревца.
— Он пытался огородничать несколько раз, но так никогда по-настоящему много не вырастил. Он сказал, это потому, что у него просто не хватало времени, чтобы посвятить себя этому пока он работает, и как только он удалится от дел, будет совсем другой вопрос, но я совершенно не уверена, что так бы и вышло.
Когда они вернулись домой, почти стемнело. К ее облегчению, он вошел за ней и устроился вздремнуть на диване, пока она заканчивала свою работу на день. Она чувствовала себя достаточно удивленной, просто находясь возле него, но должна была сопротивляться искушению свернуться рядом.
Он пробудился в момент, когда она выключила систему и встала, удивив ее, спал ли он на самом деле вообще, и попытался заставить ее присоединиться к нему.
Она улыбнулась ему, но покачала головой.
— После того, как приму душ.
Сбросив одежду, она пошла настроить воду, оставив дверь открытой в молчаливом приглашении. Несколько разочарованная, когда он не последовал за ней, девушка пожала плечами и через минуту начала мыться. Она только намылила волосы, когда холодный ветерок донесся до нее. Прищурившись сквозь щиплющее мыло, она наблюдала, как Раф забрался к ней, стягивая завязку с волос, так чтобы они свободно обвисли по его плечам.
Предчувствие тотчас же обосновалось в ее сердце, забившемся немного быстрее.
Когда она откинула голову под струи, ополаскивая мыло с лица и волос, он ущипнул ее сосок, заставляя кровь волной прилить к кончикам ее груди. Обхватив девушку прямо под грудями, он притянул ее ближе, склонившись, чтобы втянуть один из кончиков и потом другой, пока ее колени угрожающе подогнулись от ощущений, фонтанирующих в ней.
Он поднял голову, когда она начала сотрясаться от пробежавшей сквозь нее слабой дрожи. Скользнув одной рукой вокруг нее, он притянул ее мокрую от воды кожу к своей так, чтобы их влажные тела слиплись в каждой точке, где соприкоснулись. Накрыв ее рот, он скользнул свободной рукой вниз ее живота и, раздвинув пальцами губы ее плоти, погладил ее.
Ее чуть шатало, и она едва могла стоять одна, когда он, наконец, отстранил ее и вышел из-под душа. Выключив воду, она последовала за ним. Он сграбастал ее как раз тогда, когда она схватила полотенце и, подняв к своей груди, зашагал к кровати.
— Мы намочим простыни, — слабо запротестовала она, когда он уронил ее на кровать и последовал за ней.
— Они высохнут, — пробормотал он, пощипывая губами один дерзкий сосок, а затем засосал его в рот, изгоняя все мысли из ее разума, когда покалывающие ощущения пролились вдоль ее нервных окончаний, опьяняя страстью.
С небольшой прелюдией, он раздвинул ее бедра, входя в нее, но тело девушки уже гудело от желания после их любовных игр в душе, и она оказалась для него шелковистой и влажной. Как только Раф полностью погрузился в нее, он медленно задвигался, удерживая свое тело сверху, обнимая, следя за ее лицом, наблюдая за их слиянием, пока ласкал ее лоно.
Какое-то время она так же наблюдала, восхищенная зрелищем, чувствуя медленно растущую напряженность, но, конечно, пока не достигла точки, когда ее потянуло сосредоточить внимание на том, что происходило внутри. Она закрыла глаза, поднимаясь ему навстречу, поощряя двигаться быстрее.
Упав на локти, он увеличил темп. Она колебалась на краю того, что казалось вечностью, близкой, головокружительной высотой, изо всех сил пытаясь удержать наслаждение хоть на несколько мгновений дольше. Когда же оно захватило ее, то оказалось ослепляющее взрывным и глубоко удовлетворяющим, вырвавшим из нее хриплые крики восторга, и это, казалось, послало ее за край.
Переводя после этого дыхание, он поцеловал девушку с бурным энтузиазмом, пославшим сквозь нее приятные толчки флэшбека, и, наконец, перекатился на свою сторону, утянув ее за собой.
Совершенно удовлетворенная, Алэйна уступила успокоительному поглаживанию его рук и уплыла в сон. Удовлетворение длилось, пока она не проснулась несколько позже и оказалась совершенно одна.
Она знала даже прежде, чем встала и обыскала дом, что Раф ушел, но все равно посмотрела, надеясь, что ошиблась.
Он вышел на охоту.
Пытаясь не думать об этом, она отправилась в ванную, чтобы облегчиться и смыть липкость от их занятий любовью.
Алэйна в любом случае думала об этом, как о занятие любовью. И на самом деле не знала, что он чувствует по этому поводу.
После этого она дремала только урывками, пробудившись позже и обнаружив пару золотых глаз наблюдающих за ней. Расслабившись, она уронила голову на подушку и снова уплыла, улыбаясь про себя, прижимаясь к теплому телу, лежавшему рядом с ней.
На следующий день Раф закончил устанавливать последние несколько столбов и протянул еще две полосы колючей проволоки, туго натянув, пройдясь потом понизу длинной линии столбов скрепами, чтобы удержать проволоку на месте.
Алэйна приложила все усилия, чтобы проигнорировать тот факт, что выходило все, как он сказал, он заканчивал.
Она сосредоточилась на работе с такой решимостью, что только днем, пока не услышала звук заводимого трактора и не увидела, что Раф правит к амбару, не вспомнила, что у нее маловато продуктов. Она слишком привыкла закупаться на одну и даже притом, что она добыла лишнее мясо для Ральфи, там оставалось немного, а она в любом случае не особо хотела пытаться придумать, как приготовить неопознанные кусочки мяса.