Чубчиков впервые в жизни присутствовал на заседании суда страны, в которую он не так давно приехал. Поэтому он с большим вниманием сначала разглядывал судью. Это был мужчина шестидесяти-шестидесяти пяти лет, низенького роста. К числу его личных достопримечательностей или отличительных знаков, он отнес его большие рыжие усы, которыми, как ему казалось, их владелец без всяких проблем мог чистить свою обувь. Они были такими плотными и упругими, словно щетина. Он ловил почти каждое движение пожилого человека. Он так преданно, почти по-собачьи, смотрел ему в глаза, что от этого у него на душе стало очень светло.
Судье, наоборот, было не до русского Федора. Он, едва сел за стол, стал листать толстую папку, листал ее как книгу. В ней было несколько дел. Затем он недовольно фуркнул и бросил ее на стол себе под нос. Потом начал о чем-то перешептываться со своей секретаршей. О чем они говорили, Чубчиков не слышал. Он лишь видел, что молодая особа, словно заводная, то и дело качала своей небольшой головкой, то вниз, то вверх. Он невольно улыбнулся. В Германии общеизвестные знаки или движения не всегда совпадали с русскими. Непонятная затяжка перед самым началом судебного разбирательства у истца вызвала законное волнение. Он не хотел, чтобы из-за каких-то мелочей перенесли суд. Ему уже порядком надоело неопределенное будущее. Он посмотрел на своего авдоката и слегка покачал головой. Штайн сидел очень спокойно и с достоинством. Перед ним лежала тоненькая целлофановая папочка, в которой находилось несколько листов стандартной бумаги. Федор перевел взгляд на противоположную сторону. Регина шепотом разговаривала со своей адвокатшей, иногда улыбалась.
Он криво усмехнулся и вновь уставился на большой стол. Там все было без изменений. Судья опять листал толстую папку и временами бросал свой недовольный взгляд на молодую девушку. Прошло еще пару минут, не больше. Коротышка с рыжими усами широко улыбнулся, поднял голову и в середину толстой папки заложил лист бумаги. Чубчиков облегченно вздохнул, наконец-то его дело нашли. Суд начался…
Ход разбирательства гражданского спора почти до икоты поражал Чубчикова, как истца и как человека. Мужчина с большими рыжими усами что-то читал и все время глядел в сторону ответчика, его жены ─ госпожи Шнайдер. Иногда с нею разговаривал, словно они были знакомые или друзья. Его же, сидевшего с вытянутой шеей и с преданно смотрящими глазами, которые фиксировали мельчайшее движения поборника человеческой справедливости, судья вообще не замечал. Он не соизволил повернуть свою голову в его сторону и тогда, когда произнес его фамилию. Он сделал несколько попыток правильно ее произнести. Не получилось. К нему на помощь пришла секретарша. И опять неудача. Чубчиков расцвел в самодовольной улыбке. Написание и произношение этой фамилии, конечно, лучше всех в этом зале знал он сам. И никто иной. Он быстро приподнялся и еле слышным голосом, в котором содержался огромный ушат благоговения к судье, по-русски произнес:
─ Товарищ народный судья… Моя фамилия для Вас очень сложная… ─ Окинув взглядом зал, он с особым наслаждением по слогам произнес. ─ Ч-у-б-чи-ко-в… Я еще раз Вам повторяю… Чу…
Внезапно по его руке слегка ударили. Он слегка осекся и услышал голос своего адвоката:
─ Господин Чубчиков, суд ведется только на немецком языке… Используйте для этого возможности переводчика…
Затем лысый показал рукой на седовласого мужчину, сидевшего неподалеку. Чубчиков только сейчас понял свою ошибку. Он медленно опустился на стул и густо прокраснел. Судья его ляпсус не заметил. Его заметила его жена. Она ехидно усмехнулась и покрутила своим пальцем вокруг своего виска. Муж ее знак понял и тут же поник головой. С этого момента он решил излишней инициативы не допускать, не высовываться. Его кровные интересы защищал адвокат, в резерве у него был и переводчик. Большеусый решил все-таки дело довести до конца, научиться правильно выговаривать фамилию русского мужчины. Он сделал еще пару попыток. Получалось, но с большим акцентом. На помощь ему пришел адвокат Чубчикова. Он почти на цыпочках подошел к большому столу и по слогам произнес фамилию своего подзащитного. Судья больше не стал испытывать свои нервы. Он поблагодарил лысого и тут же принялся листать толстую папку.