Машину директора совхоза обнаружили деревенские ребята. «Волга» лежала на боку, неподалеку от глубокой траншеи, которой был опоясан сад. Искусственное углубление служило преградой для домашней скотины. И не только. Оно преграждало путь и для транспорта, владельцы которого намеревались поживиться за счет народного добра. Ребята прибежали в контору и сообщили о происшедшем. Вскоре приехала милиция и врачи. Стало ясно. Машина на большой скорости съехала с дороги и ринулась в направлении сада. Преодолев траншею, он сделала пару кувырков и врезалась в первую попавшую яблоню. Водитель был мертв. На этот раз сердце коммуниста с тридцатилетним стажем не выдержало…
Кадышева похоронили на городском кладбище. Желающих проводить его в последний путь было очень мало. Человек десять, не больше. Чиновников из района или области не было. Некролога о бывшем руководителе в газетах также не было.
Пыркина очень тяжело переживала гибель любимого человека, который был для нее одновременно отцом и мужем. Ее опасения, что после смерти Кадышева она останется без жилья, не оправдались. Директор жил в такой же квартире, что и большинство совхозников. Она долго раздумывала о своем будущем. Ехать в город не хотела. Близких родственников, как и хороших знакомых, у нее там не было. Оставаться в деревне также было бессмысленно. Здесь каких-либо перспектив вообще не было. Она стояла на перепутье жизни и смерти. Апатия брала верх над ее разумом. Закрыв дверь на ключ, молодая женщина ложилась в постель и целиком закрывалась одеялом. Никого и ничего не впускала в свой внутренний мир. Нередко подумывала о самоубийстве. Все больше и больше приобщалась к спиртному. Однажды во время запоя ей приснился страшный сон, он сильно врезался в ее память. Кадышев стоял возле своей могилы, и глядя на молодую женщину, очень настойчиво повторял:
─ Надя, Надюша… Я ради нашей любви отдал свою жизнь…
Отдай и ты свою… Сделай все для своего земного счастья, я тебя очень прошу, моя любимая…
Пыркина проснулась и от страха задрожала. Затем, словно на исповеди, уверенно произнесла:
─ Коля, мой милый, мой дорогой… Ради тебя и ради нашей любви я пойду на все, сделаю все возможное для нас…
Прошла неделя. Все это время затворница размышляла о вещательном сне своего любимого человека…
Попытка Надежды Пыркиной устроиться на работу в совхозе, которым совсем недавно руководил ее любимый мужчина, с треском провалилась. Почти все селяне, особенно женщины, были против этого. Был против и новый директор совхоза Еремин, бывший секретарь партбюро. Его назначили директором на следующее утро, как только первый секретарь райкома партии узнал о гибели предшественника. Безработная поехала к своему народному депутату, пожаловалась на произвол местной власти. Он помог. Пыркина, куда бы ее не посылали, везде работала с усердием. Молчала, лишь иногда до крови кусала свои губы. Невзирая ни на что, продолжала думать и думать. Завет Кадышева для нее стал своеобразным талисманом, который защищал ее от всевозможных напастей.
Усердие новенькой сначала заметили те, с кем она работала бок о бок. Несколько позже это заметили и ее враги. Через полгода Пыркину назначили бригадиром. Под ее началом было двадцать женщин и трое мужчин. Еще через полгода состоялось внеочередное собрание жителей трех сел. Оно избрало Пыркину директором совхоза. В истории района это явление было архиредкостным. Директора всегда присылали, по инициативе партийных органов. Она, откровенно говоря, не ожидала такой прыти по служебной лестнице. Скорее всего, ей это сам Бог благоволил. И не только он. В этот же день молодая женщина поехала в город. Она долго сидела возле могилы Кадышева и плакала…
Через неделю Пыркину утвердили на заседании бюро райкома партии. Областные власти против народного избранника также не возразили. Прошло два года. Обязанности директора совхоза, вместо ушедшей в декретный отпуск Надежды Пыркиной, стал исполнять Иван Чубчиков, ее муж…
Федька Чубчиков свою «избранность» по-настоящему вкусил уже в школе. Осенью появилась новенькая учительница, ее назначили классной руководительницей у пятиклассников. Ей во время своего первого классного часа страшно не понравились девочка и мальчик, они сидели за последней партой. Не проходило и минуты, чтобы они не занимались чем-то посторонним. Они то громко хлопали друг друга по рукам, то что-то писали на небольших кусочках бумаги и передавали их друг другу. В конце концов терпение наставницы лопнуло. Она подошла к мальчику и попросила его пересеть за первую парту. Федя с недоумением посмотрел на учительницу, нехотя привстал из-за парты и ехидно произнес: