— Чтобы вот так свалиться прямо в осыпь… Нужно обследовать дыру на затылке… — Он указал на череп, у которого отсутствовала большая часть затылка.
— Увидим, — ответил Фейринг, и Валманна вновь охватило угнетающее чувство, будто он тут лишний. Без сомнения, патологоанатом проведет экспертизу разбитого черепа, сделает выводы и сообщит им. А пока все рассуждения остаются совершенно ненужной болтовней.
Он пошел обратно к избушке, возле которой стояли машины. Во всяком случае, туда, наверх, проникают лучи солнца. Обстановка действовала на него все более угнетающе. Деревья, высокие и густые благодаря особому мягкому климату в этом районе, порождали непроходимую беспорядочную тьму. С того места, где он стоял, озера видно не было, но он слышал, как волны разбиваются о гальку. Здесь, внизу, у крутых берегов близ Тангена, даже вода Мьёса, обычно такая умиротворяющая, казалась холодной и равнодушной. Бесцветной. Мертвой. Словно промерзла до самого дна и покрылась льдом. Странно, подумал Валманн, что природа меняется так кардинально и резко. Всего два-три километра к северу — и начинается Стангеланд, открытый, солнечный и сияющий. Поля, принадлежащие зерновым хозяйствам, раскинулись настолько широко, что взгляд тонул в их колышущемся море, разрезанном густыми аллеями, с архипелагами огороженных пастбищ, с деревьями, древними, как мир, чьи корни упирались в захоронения бронзового века. Все это звало насладиться количественной тысячелетней гармонией. Заброшенная хибарка вполне могла принадлежать одному из земельных владений в Стангеланде. На хуторах всегда были такие рабочие избушки, охотничьи домики и так называемые прибрежные хижины, которые сейчас уже не использовались и стояли в постоянно растущем непроходимом смешанном лесу, полуразрушенные и позабытые.
Но кому пришло в голову приехать сюда в поисках смерти?
Валманн отметил, что он уже отказался от мысли о жертве бандитских разборок. Если бы речь шла о местных группировках, то рано или поздно запрос поступил бы в полицейское отделение Хамара. А посторонние вряд ли стали бы забираться в самую чащу леса вокруг Тангена, чтобы спрятать труп: так они могли часами блуждать по лесным тропинкам, чтобы выбраться на трассу Е6. Версия о несчастном случае также начала вызывать у него сомнения. Обрыв был не настолько крутым, и падение повлекло бы за собой гибель только в случае крайнего невезения. Так что же произошло? Самоубийство? Это самое вероятное. А как быть с проломленной головой? Эта способность усложнять ясные на первый взгляд дела почти раздражала его, уж очень не хотелось распутывать дело об убийстве, совершенном несколько лет назад.
В любом случае его присутствие здесь излишне и будет только мешать другим полицейским. Эта мысль практически успокоила его, он сел в «мондео» и завел машину. Несмотря на то что ночной холод отступил, а сквозь сосны проглядывали полоски света, он поёжился. Если в этом районе и было подходящее для смерти место, то вот оно. Но проломленный череп?..
Отгоняя собственные навязчивые мысли, он включил радио. Там шла передача из Хедмарка о весеннем сборе ветрениц-перелесок.
8
— Привет! Супер, что я на тебя наткнулся! Как раз хотел тебе мейл написать. Ты получил наше приглашение? А ничего не ответил…
На тротуаре перед ним возник Ханс Людер Хансен с его широкой и искренней улыбкой. Ханс Людер был одним из немногих, кого Валманн знал еще со школы. Окончив ее, тот остался в Хамарс, где возродил сантехническую фирму своего отца, превратив ее в процветающее предприятие по продаже стройматериалов. Дела шли хорошо, и Ханс Людер не скрывал, что ему это нравится. Неутомимый и энергичный, щедрый на хулу и похвалу, он постоянно публиковался в местных газетах, подписывая свои материалы «Патриот Хамара». Распахнутый пиджак подчеркивал не только внушительные размеры тела, но и, казалось, открытость мышления. Он состоял в Партии прогресса, баллотировался на выборах в муниципалитет, но не прошел.
Валманн пожал протянутую руку. Он хорошо знал, что будет дальше, и сожалел, что этого не избежать. Он намеренно оставил без ответа приглашение на праздник в честь двадцатипятилетия окончания школы, который должен состояться вот-вот, в мае. Он терпеть не мог подобных сборищ. Ему хватало получаса общения, и лучше всего с бывшими школьными тихонями, похоже, подобные же чувства испытывали все, приходившие на праздник.