— Ой, я как-то совсем это упустил… — Он наконец собрался с мыслями и приготовился к объяснениям. — Так много работы, ты уж извини…
— Ничего страшного, — сочувственно ответил Хансен, — я уже отметил тебя, знаю же, что ты все равно придешь! — Он выпустил руку Валманна. Теперь наверняка похлопает его по спине. — Если только тебя не сорвут распутывать какую-нибудь чертовщину. Но такая уж у вас, полицейских, жизнь — и спасибо вам за это, ведь преступники тоже работают без выходных! — Он оглушительно рассмеялся, одновременно кивнув паре прохожих, словно это и их касалось. — Ты знаешь, мне ведь нужна от тебя профессиональная помощь, помощь полицейского! — В голосе вновь послышался смех, словно он готовился к новой забавной шутке. — Мы, организаторы праздника, не смогли найти адресов некоторых наших бывших одноклассников, а ведь в этом году у нас двадцатипятилетний юбилей и мы непременно должны собрать всех! Так ведь?
Валманн решил, что лучше будет согласиться.
— Мы не можем отыскать троих, если уж совсем точно. Один из них — Клаус — помнишь, тот, как его, Дохляк?
— Да, Клаус…
— Вы ведь с ним дружили, так? Ты не знаешь, куда он подевался?
Не желая того признавать, именно этим вопросом Валманн и мучился последние двое суток.
— А разве он не уехал за границу? — Валманн отвел глаза от испытующего взгляда Хансена.
— Насколько я помню, — Хансен принялся пристально рассматривать свои до блеска начищенные ботинки, — он сначала поступил в музыкальный институт Барратт Дуэ, а потом уехал продолжать обучение в Вену. Потом он внезапно бросил музыку и начал изучать, кажется, геологию в Тронхейме. Говорят, он очень быстро получил диплом. А потом я его как-то упустил. Поэтому я думал, что, может, ты знаешь?..
Валманн удержался от очевидного вопроса: а почему организаторы праздника не связались с семьей Клауса? Однако бывший его одноклассник из отделения с математическим и естественно-научным уклоном тут же перешел к этой теме:
— Черт возьми, а то, что произошло с его родителями! Что скажешь?! Оба и сразу… А в сегодняшних газетах написали об этом какую-то глупость. — Хотя он произнес это с серьезной миной, из-за пухлых щек уголки его губ были постоянно приподняты, из-за чего казалось, будто он вот-вот рассмеется. — Ты был там? Тебе известно, что там на самом деле случилось?
— Еще рано говорить о чем-то конкретном. Журналисты знают не меньше нашего. Конечно, в любом случае это трагедия. Жуткое дело… — Валманн отбросил полицейские словечки и с облегчением заговорил о несчастных случаях, смерти и самоубийстве так, как говорят простые люди на улице. — Вообще-то, мы тоже пытаемся разыскать Клауса и его сестру. Им ведь нужно сообщить об этом.
— Вот именно! — Ханс Людер вновь просиял. — Об этом я и собирался тебя попросить! Ты же мог бы помочь нам найти Дохляка и еще двоих. Вы, полицейские, постоянно кого-то разыскиваете, так ведь?
— Ну, не то что бы постоянно…
— Ты понял, о чем я!
— Я могу поспрашивать.
— Ты отличный парень! — А вот и похлопывание по спине. — Есть у тебя личный электронный адрес, куда я могу тебе написать про тех, кого мы не нашли? Во-первых, Мона… кажется, ее фамилия была тогда Аксельсен. С рыжими волосами. Гуманитарная девушка. И сложена божественно. Обидно потерять такую!
— Я посмотрю, что мы можем сделать, — ответил Валманн, завершая разговор и протягивая свою визитную карточку. Мону Аксельсен он тоже не особенно хорошо запомнил.
— И не забудь про шестнадцатое. Вечеринка будет в семь на Оддене. Помнишь, как гуляли шестнадцатого мая двадцать пять лет назад? В тот раз будет не хуже. По крайней мере, выпивка будет такая же убойная! Ты ведь тогда еще с кем-то так и заснул возле собора?..
— Кажется, нет…
— Подумай только — двадцать пять лет прошло…
— Мне пора идти. Иначе не успею пообедать. — Валманн приподнял пакет из «Севен-элевен» со сдобной булочкой и стаканом кофе. Кофе в столовой сегодня был на редкость неудачным.
— Двадцать пять лет — пролетели, будто и не было их, правда ведь? — Ханс Людер Хансен вошел в философский раж. — Оглянуться не успеешь, а тебе уже за сорок. Вот ты и стал практически престарелым…
— Ну, пока, Ханс Людер.
— Но это все не про тебя и не про меня, старик… — Теперь его взгляд остановился на здании, построенном Оддваром Стееном, где более двадцати лет назад повесили большие часы. На лице появилась тоска, словно именно эти часы были правильными а само время остановилось, как только их сняли. — Нам-то годы не страшны… — Внезапно его нижняя губа обвисла, став похожей на большую каплю, зажатую между массивными челюстями. Прохладный ветерок взлохматил завиток волос на лысеющей макушке. Казалось, он замерз в своем просторном шерстяном пиджаке.