Рубленый домик стоял на окраине заброшенного поля. Заброшенный и разваливающийся, он так и просился на иллюстрацию к книжке о сельской жизни. Серая сараюшка и уличный туалет, казалось, вот-вот развалятся. Крыша местами просела, но под основанием дома лежали четыре больших камня, и пол выглядел целым. Из-под досок пола торчали острые колья для сушки сена и ржавые садовые инструменты.
Не зная, с чего начать, Валманн в нерешительности остановился. Ему не надо было прилагать особых усилий, чтобы выяснить, кому принадлежит домик. Конечно, тому, кто владел всей землей в округе, то есть крупнейшему землевладельцу в регионе. Когда они связались с управляющим хутора Брагенес, чтобы уведомить о найденном теле и начатом расследовании, тот сообщил им, что сейчас владелец находится за границей. По этой причине у Валманна не было ключа от дома, и он решил сначала осмотреть сарай, а если точнее, туалет: если тут кто-то жил, то жильцы в первую очередь оставили бы визитную карточку именно в этом достойном месте.
Рулончик туалетной бумаги на гвозде был относительно чистым, а по краям были нарисованы маленькие красные сердечки. Внутри, на деревянном сиденье, лежало два номера «Смотри и слушай» — эти вездесущие газеты были датированы августом и сентябрем прошлого года. С солидной долей отвращения он поднял крышку и заглянул в унитаз. При раскопках древних городищ, исследовании развалин монастырей и других археологических изысканиях туалет всегда был самой настоящей сокровищницей для археологов. В дерьме вещи хорошо сохраняются. Дерьмо не тонет — ни в туалете, ни в жизни.
Внизу, в яме, он разглядел только кучу дерьма и какой-то белый продолговатый треугольник, чуть плотнее куска бумаги. Гигиеническая прокладка.
Вернувшись на лужайку, он сам себя попытался убедить в том, что это еще ничего не значит. Женщина просто гуляла по лесу и воспользовалась возможностью справить нужду под крышей, а не присаживаться под кустом. Но все вместе: прошлогодние газеты, рулончик туалетной бумаги с красными сердечками — приводило к версии, которая напрашивалась сама собой. Его профессиональные инстинкты пошли на поводу у обыкновенного любопытства: ему нужно зайти в дом. В доме, похоже, кто-то жил.
Все работники хутора Брагенес были на полевых работах. Холодное солнце быстро высушивало землю, поэтому в ближайшие недели земледельцы Станге должны будут собирать камни, боронить и сеять. Огромные территории ждали обработки. Везде, насколько хватало взгляда, виднелись облака пыли над сельскохозяйственными машинами.
Почти до часу дня Валманн просидел в машине, а потом мучительно захотел выпить кофе. Он уж собрался все бросить, завести машину и, вернувшись в Хамар, побежать в полицейскую столовую, но тут на лужайку заехал трактор. Он остановился, а из кабинки выпрыгнула женщина в рабочей одежде. Быстрыми шагами она направилась к нему, словно ждала его. Он вышел из машины и подошел представиться ей.
— Так-так, опять полиция, — холодно резюмировала она. В голосе ее не слышалось ни дружелюбия, ни любезности, скорее, она хотела показать, что у нее нет времени заниматься какой-то ерундой. Ее зовут Гудрун Бауге, и она жена управляющего хутором Бьярне Бауге. Она заехала домой, чтобы приготовить чего-нибудь перекусить. Если он хочет, может выпить с ними кофе.
Валманн не отказался.
Дом управляющего хутором Брагенес можно было назвать богатым: просторная кухня, длинный деревянный белый стол, стулья с высокими спинками и с узорчатыми подстилками на сиденьях. От вида древней, до блеска вытертой скамейки под окном у какого-нибудь антиквара непременно слюнки бы потекли. Прежняя каморка для прислуги была переоборудована в кабинет. За приоткрытой дверью Валманн смог разглядеть полки с бухгалтерскими папками и сейф в углу, а на столе — компьютер, новее, чем его собственный. Он почти начал надеяться на глоток настоящего кофе из старомодного деревенского кофейника, но фру Бауге засыпала молотый кофе в обычную кофеварку. Она принялась доставать из холодильника еду (и куда, интересно, в норвежских деревенских домах подевались чуланы?), и он объяснил, зачем приехал.
Нет, она не знала, что в хижине кто-то жил, во всяком случае, в течение последнего года. Это вообще не входило в их обязанности — если хижина, которая вообще-то была частью небольшого земельного хозяйства, сдавалась кому-то внаем, то этим занимался сам хозяин, Солум. А он по полгода жил во Флориде, где купил дом, когда овдовел.