Он не ответил, и она, немного отодвинув стул от стола, повернулась, набрала внутренний номер и быстро отдала распоряжение. Повернувшись, она тут же встретилась с ироническим взглядом Трульсена.
— Если ты собираешься разрабатывать новую версию, то мы будем благодарны, если ты поделишься с нами своими мыслями.
Она чувствовала, что краснеет. Перед старшими коллегами-мужчинами она постоянно чувствовала себя стеснительной школьницей. Однако сильнее всего было негодование, что именно Трульсен позволил себе так унизить ее при всех.
— Он слишком легкий… — только и смогла сказать она, проклиная пылающие щеки. — Когда я взяла трубку в руки, она была слишком легкой… Понимаете? — Она почти умоляюще посмотрела на Рюстена.
Тот кивнул в ответ.
— Сейчас проверим, — произнес он коротко.
— Да, больше нам ведь явно нечем заняться, — едко заметил Трульсен.
На несколько минут воцарилась невыносимая тишина, а потом вошел полицейский с коричневым конвертом в руках. Трульсен внимательно прочитал этикетку, а потом медленно и осторожно открыл конверт. На стол выпал маленький телефон. Анита мгновенно схватила его. Так и есть. Телефон был легким. Слишком легким! Она перевернула трубку и вытащила заднюю панель. Так она и предполагала: отверстие для батареек было пустым!
— Батареек нет, — коротко отметила она и протянула телефон Трульсену.
Наклонившись вперед, Рюстен тоже рассматривал телефон.
— Батареек нет, — серьезно подтвердил он, — а мы их не вытаскивали?
Трульсен покачал головой.
— Во время обыска кто-нибудь видел батарейки? — Трульсен был замкнут и молчалив, поэтому вопросы теперь задавал Рюстен.
Никто не видел.
— Во всяком случае, в описи личных вещей их нет, — продолжал Рюстен. — Кто-нибудь осматривал мусорный контейнер?
— Да, мы его забрали. На кухне нашли совсем немного мусора. — Все старались внести свой вклад в развитие этой версии.
— У нее наверху повсюду был мусор. — Анита постоянно вспоминала запущенные комнаты второго этажа.
— Никаких батареек мы не находили, — рявкнул Трульсен, — ни наверху, ни внизу! — Его надежды на то, что расследование будет легким и ясным, рушились прямо на глазах.
— Ладно, тогда можно сделать следующие выводы. — Рюстен вопросительно посмотрел на нее, будто просил разрешения сыграть с ее козыря. Она была слишком поглощена собственными мыслями, чтобы беспокоиться об этом. — Из параллельного телефона Лидии Хаммерсенг вытащили батарейки. Это может означать, что кто-то не хотел, чтобы она слушала разговоры по основной линии. Однако возможно, это сделали, чтобы не дать ей позвонить и попросить кого-нибудь о помощи.
— Или и то и другое! — Анита почти кричала. Она не могла больше оставаться равнодушной: она словно чувствовала тот же страх, что и Лидия Хаммерсенг в свои последние дни и часы.
— Или и то и другое, — рассудительно кивнул Рюстен, — и тогда нам остается проверить только один момент, и мы уже сможем делать выводы по этому печальному делу. — Он взглянул на Трульсена, но руководитель следствия разглядывал свои ногти. — Инвалидный лифт, — сказал Рюстен.
Все остальные посмотрели на него.
— Мы должны выяснить, работал ли он. Ты ничего не знаешь?
Не поднимая глаз, Трульсен покачал головой:
— Датская фирма-производитель обещала дать ответ еще неделю назад. Но там были праздники, и поэтому…
— Они должны ответить срочно. — В голосе Рюстена, обычно доброжелательном, не было и намека на вопросительные интонации. Теперь он отдавал приказания. — Если выяснится, что кто-то вытащил батарейки из телефона Лидии и испортил механизм инвалидного лифта, у нас на руках, без сомнений, окажется дело об убийстве. О двойном убийстве.
Никто не возражал. До конца совещания говорили мало, потом разбрелись кто куда, а сам Трульсен направился к кабинету начальства, чтобы доложить Моене о развитии расследования по делу Хаммерсенгов. Его походка не была особенно уверенной.
24
Подозреваемые…
Анита Хегг оторвала взгляд от окна, где сверкающее майское солнце окрашивало небо в белый цвет, а Мьёсу превращало в ярко-голубое зеркало, и вновь уставилась в пустую столешницу. Как раз сейчас она хотела бы, чтобы перед ней лежало множество отчетов, заметок, архивных папок и фотографий — чего-то, что убеждало бы ее в том, что, изучив такой обширный материал, она наткнется на сведения, проясняющие дело Хаммерсенгов. Однако бумаги на ее столе не залеживались: всю бумажную работу она старалась переделать побыстрее. Особенно она усердствовала в последние дни. Она повторно просмотрела отчет об обыске на вилле Скугли, но в результате смогла только выписать на одинокий лист бумаги четыре-пять сиротливых строчек, которые были похожи на отпечатки воробьиных лапок на снегу.