«Почему они отложили разбирательство на неделю?» — спросила Скирль.
«Иногда судьи позволяют себе немного капризничать. Может быть, они просто устали или соскучились — или, может быть, им нравится представлять себя проявлениями стихийных сил, движущихся в неизъяснимом, но неотвратимом ритме. Так или иначе, у вас теперь есть свободное время — целую неделю вы можете наслаждаться красотами Ромарта и его неповторимыми традициями. Не забывайте, однако, что блуждать в одиночку по заброшенным дворцам не рекомендуется — повадки белых призраков непредсказуемы, они нередко нападают без предупреждения. Даже будучи втроем, вы можете подвергаться опасности». Ардриан поднялся на ноги: «А теперь приглашаю вас перейти в трапезный зал. Сегодня вечером вы познакомитесь с несколькими моими друзьями и родственниками. Им неизвестны привычные для вас правила поведения. Проявляйте терпение и, если вам покажутся странными их слова или поступки, не показывайте, что вы удивлены».
«Постараюсь соблюдать осторожность, — пообещал Джаро. — Не могу поручиться за Скирль, конечно. Она — наследница «устричных кексов» и не привыкла якшаться с кем попало. Возможно, вам следует предупредить об этом родственников».
Ардриан с сомнением взглянул на девушку: «В данный момент, по крайней мере, она кажется безмятежной и витающей в облаках. Надо признаться, твоя подруга не совсем соответствует нашим представлениям о вульгарных и назойливых инопланетянах».
«Тем не менее, она состоит из плоти и крови и полна жизненных сил».
«В высшей степени!» — подтвердила Скирль.
Вечер прошел без нежелательных происшествий. Роумам, по-видимому, любопытно было узнать о том, как складывается жизнь на других планетах.
«В каждом мире все по-своему, — рассказывал Мэйхак. — МСБР следит за тем, чтобы соблюдались основные принципы правопорядка — хотя бы для того, чтобы приезжего не секли у позорного столба за то, что он высморкался на людях. Тем не менее, обычаи достаточно разнообразны, и путешествовать интересно».
«Жаль, что путешествия обходятся так дорого!» — посетовала молодая женщина.
«Если бы Асрубал не украл у вас огромные деньги, может быть, вы могли бы позволить себе путешествовать в комфорте», — заметил Джаро.
Брой, кавалер из династии Карроу, проворчал: «Ваши мнения граничат с клеветой. Асрубал — гранд с безукоризненным рашудо. Чужеземцам не подобает так отзываться о людях, пользующихся всеобщим уважением!»
«Прошу прощения, — отступил Джаро. — Не хотел вас обидеть».
Наступило молчание. Наконец Брой неохотно кивнул: «Меня вы нисколько не обидели — такое предположение с вашей стороны опять же свидетельствует о неуместном самомнении! Я всего лишь указал на то, что вам следовало бы выбирать выражения, когда вы раскрываете рот».
«Сделаю все, что смогу», — смиренно пообещал Джаро. Он заметил, что Мэйхак и Ардриан потихоньку усмехались. Скирль с презрением и недоумением переводила взгляд с Джаро на Броя и обратно, но сумела промолчать. Ужин продолжался, но уже не столь непринужденно, как раньше.
Впоследствии Ардриан похвалил молодых людей: «Вы вели себя правильно — именно так, как я хотел. Брой дин-Карроу — наглый хлыщ, он вечно лезет на рожон. Кроме того, у него тесные связи с влиятельными Урдами, в связи с чем он пытался прослыть защитником их интересов за ваш счет. Не беспокойтесь, это ничего не значит».
«О чем тут беспокоиться? — пожал плечами Джаро. — Меня это скорее позабавило. Он не представляет никакой опасности».
«Не будь так уверен! У Броя вспыльчивый нрав, причем он слывет нешуточным дуэлистом».
«Хорошо, постараюсь его не провоцировать».
На следующий день Джаро и Скирль отправились осматривать заброшенный дворец Сомар, цитадель давно вымершей династии Сумарджианов. Их сопровождали два кавалера из династии Рейми и еще два молодых человека из династии Иммир. В библиотеке древнего дворца Скирль задержалась, чтобы рассмотреть книги на полках — увесистые тома в рельефных кожаных переплетах с бесчисленными страницами, заполненными каллиграфическим рукописным текстом, часто перемежавшимся выполненными вручную иллюстрациями.
Роблей дин-Иммир, явно испытывавший интерес к молодой инопланетянке, остался с ней, в то время как остальные перешли в парадную гостиную. Роблей объяснил Скирли назначение книг: «Когда-то каждый роум пытался увековечить свою жизнь в одной из таких книг. Любая из них содержит историю чьей-то жизни. Это не просто дневники — это своего рода произведения искусства, наполненные интимными откровениями и поэтическими опытами; летописец мог запечатлевать их без смущения, так как его книга открывалась перед глазами других только после его смерти. Иллюстрации создавались с огромным вниманием к деталям, выбирались самые изысканные и благородные сочетания цветов — иногда яркие, бросающиеся в глаза, иногда приглушенные и туманные. Костюмы персонажей, конечно, архаичны, но для того, кто читает книгу, иллюстрации оживают и проходят перед глазами чередой славных побед и позорных поражений. Как вы можете видеть, автор свободно владеет техникой рисования, и стиль соответствует характеру его личности. Иногда зарисованные сцены носят невинный характер, словно их подсматривал ребенок; в иных случаях они полны сдержанной страсти. Многие считают, что эти книги выражали стремление их создателей жить вечно. В старину роумы верили — возможно, вполне серьезно — что они могли вложить в такие книги сущность своего бытия, что книги могли каким-то образом остановить время и сохранить его, что создатель книги никогда не умирал, но продолжал блуждать в каком-то бестелесном полусне по страницам, старательно заполненным всем тем, что отличало его преходящий разум от лишенной воли, бессмысленной материи». Роблей поморщился: «Должен признаться, мы все еще относимся к этим книгам с благоговением, когда посещаем тот или другой заброшенный дворец».