4
Терапевтические сессии в больничном комплексе «Бантун» заполнили все существование Джаро. Работа продвигалась методически. Графопостроители прослеживали основные структуры его мозга как в двухмерных плоскостях, так и в трех измерениях. Его подсоединили к мониторам. Теперь, если бы внутренний голос снова появился, можно было идентифицировать соответствующую область мозга. Голос, однако, молчал — доктор Виндль, наиболее скептически настроенный из трех терапевтов, считал, что этот факт показателен сам по себе. «Не сомневаюсь, что у мальчика время от времени случались кошмары, — говорил он коллегам. — Он профан, он не чувствует почвы под ногами, ему кажется, что он вот-вот провалится. Известны сотни случаев подобной истерии».
Три врача сидели в библиотеке, где они ежедневно совещались, по традиции сопровождая беседу стаканчиком-другим дымчатого крепкого солодового напитка. Каждый занимал привычное место: доктор Флорио, с физиономией стареющего херувима, облокотился на стол посреди библиотеки; доктор Виндль, язвительный эрудит, устроился в кресле, перелистывая журнал; доктор Гиссинг беззаботно полуразвалился на софе, внимая разговору с безмятежно-просветленным лицом, словно он с наслаждением прислушивался к далеким и сладостным струнным аккордам. Именно это характерное для Гиссинга выражение доктор Виндль не слишком вежливо сравнивал с «мордой настороженной крысы».
Гиссинг укорял Виндля за чрезмерный скептицизм: «Послушайте! Мальчик очевидно говорит правду. Невозможно предположить, что ему нравится торчать в больнице и подвергаться процедурам. У него в жизни уже были какие-то трагедии, и он не хочет их возвращения».
«Несомненно, мы имеем дело с чем-то зловещим, — медленно произнес доктор Флорио. — Непонятный случай, выходящий за рамки моего опыта. Я говорю, конечно, не только о внутреннем голосе, но и о тех картинах, которые он еще помнит — об озаренных лунами кипарисах, о темной фигуре на фоне сумеречного неба. Меня невольно начинает интересовать то, что стерлось из памяти Джаро. Возможно, ему пришлось пережить нечто, от чего у нас самих началась бы истерика».
«Вероятно, часть потерянной памяти можно восстановить», — предположил доктор Гиссинг.
«Маловероятно! — решительно отрезал доктор Виндль. — Провалы на схемах слишком обширны!»
«Верно! Но разве вы не заметили остатки разрушенных матриц? Я насчитал дюжину с первого взгляда. Разумеется, все они в той или иной мере повреждены и со временем только блекнут».
Виндль раздраженно крякнул: «Они не поддаются осмыслению! У нас есть только разрозненные отправные точки, не связанные мнемоническими функциями. В них нет настоящей значимости».
«Существенной значимости нет, но они исключительно любопытны».
«Любопытны для вас — возможно. Но мы не можем тратить время, улавливая расплывчатые обрывки воспоминаний подобно сумасшедшему энтомологу, рискующему утонуть в болоте, размахивая сачком в погоне за редкой бабочкой».
«Словоблудие, болтовня! — жизнерадостно подскочил доктор Гиссинг. — Вы забыли о моей весомости! Мы, «лемуры», любим приправлять сыр перцем. Если потребуется, я займусь этим без вашей помощи».
«Дражайший коллега! — бубнил доктор Виндль. — Нам хорошо известны ваши предпочтения. Нездоровый интерес к загадочным отклонениям от нормы может завести вас в тупик ложных умозаключений».
«Благодарю за предупреждение, — отозвался Гиссинг. — Впредь буду использовать свои терапевтические таланты со всей возможной предусмотрительностью».
5
Через неделю Фатов известили о том, что доктор Флорио хотел бы обсудить с ними состояние Джаро. Супруги-профессора прибыли в назначенное время, и их провели в консультационный кабинет Флорио. Врач появился, приветствовал Фатов, усадил их на стулья с мягкой обивкой, а сам присел на край стола. Переводя взгляд с лица Альтеи на Хильера и обратно, он сказал: «У меня есть для вас новости. Их невозможно назвать ни хорошими, ни плохими. Это всего лишь отчет о результатах, достигнутых на сегодняшний день».
Фатам нечего было ответить, и врач продолжал: «Мы добились своего рода прогресса — я скоро все объясню. Внутренний голос больше не появлялся. Если это был голос разумного существа, можно было бы подумать, что мы его спугнули, и оно скрылось в темном уголке сознания Джаро».
«Вы так считаете?» — огорченно воскликнула Альтея.
«В отсутствие явных свидетельств я не делаю никаких заключений, — возразил доктор Флорио. — Тем не менее, теперь есть основания считать, что голос на самом деле существует».