Тадеус никогда не целовал Ариэль, только чмокал в щечку после удачной партии в вист. Ариэль тряхнула головой, сжав рот. Тадеус, как джентльмен, не давал волю рукам, не дразнил ложными надеждами. Она нахмурилась, поцелуи Люка представлялись ей порочными. Сидя рядом с Ариэль, Глэнис расправила плечи. — Интересный, — прошептала она.
Ариэль пробурчала что-то бессвязное, расстроенная видом Люка, идущего рядом с першеронами. Темно-красная рубаха из грубой ткани свободно сидела на широких плечах. Талию опоясывал расшитый узорами ремень, за которым торчал револьвер и огромный нож. Поверх коричневых брюк, которые ушивала Бидди, были надеты высокие кожаные гамаши.
Он двигался легко, длинные ноги быстро шагали по молодой траве прерии. Малейшее движение на плоской равнине — кролик проскакал вдалеке, олень убежал от шума — ничто не ускользало от внимания Люка. У него был опасный, хищный взгляд, совсем непохожий на тот, когда он бредил. Он выглядел как человек, возвращающийся домой.
Ребенок позвал его, и Люк помахал рукой, по-мальчишески ухмыльнувшись. Эта улыбка могла бы очаровать и полевого кролика. Возможно, если бы он продемонстрировал эту трогательную, ослепительную улыбку, когда болел, она не была бы сейчас в таком затруднительном положении.
Ариэль отгоняла мысли о прекрасной гордой голове, нашедшей приют на ее груди, о колючих прикосновених бороды, жарких взглядах.
Гораздо больше по душе ей холодные глаза Тадеуса и возможность вести разговор в нужном ей русле, спокойно контролируя ситуацию.
Люк через плечо бросил на нее взгляд. Под черными ресницами она уловила такую энергию, что замерла, не дыша. Сердце учащенно забилось. Чувства, беспокоившие Ариэль, были пугающи.
Люк быстро, молча подошел. Он коснулся ее руки, когда она натянула вожжи. Вид худых, коричневых пальцев рядом со своими мгновенно ошеломил ее. Ариэль не понимала пыл, вдруг возникший в мужчине, ни трепет собственного сердца и спазм внизу живота при виде глаз Люка. Она захотела дотронуться до медальона на заросшей темными волосами груди и почувствовать медленное, ровное биение его сердца.
Люк напомнил ей о Зевсе. Когда она скакала на этом коне по владениям Браунингов, позволяя взыграть его арабской крови, Ариэль чувствовала себя такой же свободной и дикой, как и раньше, когда Люк целовал ее. Огромный жеребец весил больше двух тысяч фунтов[7], но во время скачки они становились единым целым. Солнечный свет окутывал ее, теплые лучи, околдовывая, проникали в душу. Опасное возбуждение мчащегося Зевса вызывало трепет у Ариэль.
Ее волосы развевались на ветру, она получала огромное удовольствие от таких прогулок.
Ариэль плотно сжала губы. Возбуждение от скачки на великолепном жеребце арабских кровей нельзя сравнивать с деликатным соотношением дружбы и уважения, которое женщина испытывает к мужчине. Хорошо организованный брак, искусно контролируемый день за днем, требует холодной логики и расчета.
В присутствии Тадеуса было гораздо удобнее. Ее мысли блуждали, но когда она увидела Люка, внутри что-то задрожало и потеплело. Ариэль прижала руку к животу и подумала, что это из-за наспех съеденного завтрака. Рука Люка лежала на мощной шее коня, поглаживая гладкую шкуру. Ариэль не могла отвести от него взгляд.
В горле пересохло и губы. казалось, горели, когда она вспомнила его жадный поцелуй. Ариэль закрыла глаза. Лечь с Люком в постель невозможно.
Она подняла веки, рассматривая стройную фигуру, шагавшую рядом с упряжкой.
Рот мужчины был красив, изящно очерчен, мучительно притягателен.
Она нахмурилась. У Тадеуса тонкие губы, это настоящая мужская черта.
Губы же Люка совсем непохожие, но такие нежные, теплые, ласковые, могли свести с ума кого угодно.
Она резко вздохнула, вспомнив сильное, мужское тело, отделенное от нее только тонкой ночной рубашкой. Ариэль попыталась прогнать тупую боль внутри себя и стала рассматривать зеленую прерию, фургон перед упряжкой, все что угодно, только бы не видеть прямую спину Люка.
— Я сказала, что Люк — интересный мужчина. Один из тех, кто держит свои обещания. Ты знаешь, он везет Лоренцо ребенку бедной, умирающей женщины. Нелегкое дело, учитывая, что кот царапает Люка при каждой возможности… Все таки он решил исполнить до конца начатое. Дети любят Люка и мистера Спама, — произнесла Глэнис, ее глаза засверкали. Словно в ответ, Лоренцо истошно замяукал в своей клетке. Он просунул лапу между прутьями и зашипел на цыплят в соседнем ящике.
Глэнис тем временем продолжала: