Углубившись немного в сторону и оказавшись в полной темноте, Кийт присел на ствол упавшего от старости палисандра, покрытого мягкой ворсистой бахромой светло-желтого мха. Несмотря на то, что ночной мрак окутывал его со всех сторон, метс все-таки плотно прикрыл глаза.
Отрешившись от всего, Хрипун сосредоточился только на одной цели. Он попытался сконцентрировать все свои телепатические способности для осторожного прощупывания, своеобразного обследовании всей округи.
Сёрчеры даже не догадывались о том, что подобную процедуру их вожак проделывал изо дня в день, каждую ночь и каждый вечер. Путешественники считали, что собственной безопасности обязаны только внимательности сторожевого поста, – ведь каждый из них по очереди оставался на ночь бдительно охранять спокойствие товарищей. Никто не думал, что покой их бережет и излучающая вибрация предводителя.
Пальцы Хрипуна распахнули походную тунику на груди и привычно нащупали тонкую витую цепочку, изготовленную из древнего сверхпрочного легкого сплава, выдерживающего огромные нагрузки. Мало кто знал, что у него под рубашкой, еще со времен учебы в школе Аббатстве, висит подарок наставника Лелио, – ментальный медальон, зеркальный серебристый круг величиной с древнюю десятицентовую монету.
В обычное время мысленный рефлектор смотрел тыльной стороной к телу и ничем не отличался от обыкновенного украшения, плотно прижимаясь к смуглой коже на груди. Но сейчас, как и во время всех обычных телепатических сеансов, Кийт плавно развернул его активной плоскостью наружу.
Приведенный в действие медальон мгновенно отреагировал на движение и ощутимо изменил энергетическое поле, окутывавшее до этого Хрипуна. Вектор психической энергии, до этого свернутый наподобие спиралевидной ленты, сразу распрямился. Этот процесс не прошел даром для его сознания и тут же отозвался множеством ослепительно-ярких вспышек, светящихся расползавшихся точек, пронзавших мозг подобием фосфоресцирующих зигзагов скрещивающихся молний.
Когда-то давно, в первые годы учебы в школе Аббатства, Кийту в такие мгновения приходилось нелегко. В прошлом он даже испытывал в подобные секунды неприятные, болезненные ощущения, но со временем постоянные ментальные тренировки и духовная закалка взяли свое.
Он научился достаточно спокойно переживать напор этого ослепительного матового света, озаряющего в подобные мгновения все уголки сознания. Невидимые острейшие иглы точно пронзили лоб насквозь, воткнувшись над бровям и упершись изнутри, во внутреннюю поверхность затылка.
Все равно, как бы он ни был готов к напору энергии, полностью совладать с собой не удалось. Даже тихий стон вырвался из изуродованного горла Хрипуна, когда острый ментальные лучи ворвались в сознание и начали лихорадочно, беспорядочно метаться внутри черепной коробки.
Бирюзовые иглы, сжимаясь и распрямляясь, оживляли своими стремительными прикосновениями каждый угол рассудка. Они проносились по всем секторам мозга и в заключение круговыми движениями очертили изнутри ободы глазниц, оставив на несколько секунд перед мысленным зрением бледнеющую картину двух мерцающих горизонтальных овалов.
За плотно закрытыми веками на мгновение ярко полыхнули изумрудно-серебристые языки пламени. К этому Кийт привык, такое с ним бывало почти каждый раз. Но внезапная картина заставила его встрепенуться – неожиданно перед мысленным взором из этих изменчивых, скрещивающихся бесформенных бликов стало проступать то же самое женское лицо, которое померещилось совсем недавно, когда Хрипун сидел перед костром.
Темнота, царившая вокруг него, рассеялась. На какое-то мгновение ему даже стало не по себе.
Почувствовав секундную мутную слабость, Кийт провел задрожавшими от напряжения пальцами по лбу и жадно, с сипением схватил вечерний воздух открытым ртом. Он почувствовал, что похолодевшее сердце стало разрастаться в груди и подступать к горлу комком липкой тошноты.
Подобное состояние иногда настигало его и раньше. Так что иллюзий он не строил.
По опыту уже было понятно, – неясное видение не случайно явилось ему из пламени костра. Будущее подавало предупредительные сигналы о возможных несчастьях. Наступавшее «завтра», без сомнения, опять готовило какие-то неприятности.
Он чувствовал это, и оставалось только попытаться оценить угрозу. Нужно было мысленно определить, с какой стороны вскоре ожидать удара.
Тревожным, беспокойным заревом словно осветились все секторы рассудка. Кийт не понимал, в чем дело. Пытливый мысленный поток, освободившийся от оков и сконцентрированный в тугой пучок, стал лихорадочно вращаться, поворачиваясь в разные стороны подобием фосфоресцирующего циркуля, пытаясь обнаружить источник таинственной опасности, скрытый пока в туманной неопределенности.