Когда я повернулся, то почувствовал, как дернулась натянутая веревка, на которой меня спустили сюда, и пришел к выводу, что она все еще достигала поверхности. Держали ее до сих пор арабы или нет, я не имел ни малейшего понятия; я также не мог сказать, на какой глубине нахожусь. Но я знал, что меня окружает тьма – ни проблеска света не проникало сквозь мою повязку на глазах. И все же я не настолько доверял своим чувствам, чтобы принять в качестве доказательства непомерной глубины ощущение большой продолжительности спуска, испытанное мною.
Будучи уверен по крайней мере в том, что нахожусь на значительном удалении от поверхности непосредственно под отверстием, я не очень решительно предположил, что местом моего заключения, возможно, стала подземная часовня древнего фараона Хефрена, Храм Сфинкса; может статься, некий внутренний коридор, который мои гиды-проводники утаили от меня во время утреннего посещения и из которого я мог бы без труда убежать, найдя дорогу к перекрытому ходу. Все здешние коридоры скорее напоминали лабиринты, но с лабиринтами я уже имел дело – и их не страшился.
Первое, что мне необходимо было сделать, – освободиться от пут, кляпа и повязки на глазах. Касательно этой части своего плана я испытывал здоровый оптимизм: мастера поискуснее этих арабов испытывали мое мастерство эскаписта на прочность – и успеха не возымели. Потом мне пришла в голову мысль, что арабы могли предусмотреть такой вариант событий и напасть на меня при любом признаке возможного избавления от связывающих меня веревок – разумеется, при условии, что я нахожусь действительно в хефреновском Храме Сфинкса. Отвесное отверстие в своде, где бы оно ни было скрыто, вряд ли находилось на большом удалении от современного входа около Сфинкса, если, по правде говоря, оно вообще не было скрыто от любопытных глаз, так как вся площадь, доступная туристам, не столь уж велика. Я не заметил ничего подозрительного, пока блуждал здесь днем, но знал, что вполне мог не разглядеть этот вход среди дрейфующих песков.
Пока я лежал на каменном полу во власти дум, я почти забыл об ужасах, которые пережил при спуске в этот бездонный, похожий на пещеру колодец, и о дьявольской раскачке веревки, что ввергла меня в обморок. Моя мысль сконцентрировалась единственно на том, как бы перехитрить арабов, и я настроился на скорейшее и незаметнейшее высвобождение ценой максимальных усилий. А уж потом можно и поразмыслить над тем, как подвергнуть своих похитителей справедливой каре и избавить мир от них.
Однако принять решение гораздо легче, чем осуществить его. Несколько предварительных уточнений явственно указали мне на то, что сделать это без определенных резких телодвижений невозможно. Мои действия привлекли внимание бедуинов, и я почувствовал, как веревочный нахлест упал на меня. Очевидно, они заметили мою попытку освободиться и уронили конец троса, спеша, возможно, к вероятному входу в храм, чтобы там подло подстеречь меня. Перспектива была не из радостных – но я бывал и не в таких переделках и не сдавался. Не намерен я был отступать и на сей раз. Сейчас мне было необходимо прежде всего освободиться от оков и положиться на свою ловкость и изворотливость, чтобы уйти из храма целым и невредимым. Любопытно заметить, насколько безоговорочно я поверил в то, что нахожусь в храме Хефрена рядом со Сфинксом, не слишком глубоко под землей.
Но вера эта быстро пошатнулась. Во мне вновь ожило мое первоначальное опасение о сверхъестественной глубине и дьявольской тайне в связи с обстоятельством, от которого я испытывал еще больший ужас и которое приобрело еще бóльшую значимость, несмотря на мой, казалось бы, мудрый план. Мотки падающей веревки продолжали свертываться кругом меня. Стремительность ее падения нарастала лавинообразно, и вскоре она огромной кучей лежала на полу, наполовину завалив мое тело увеличивающимися петлями. Вскоре веревочный вес, возлежавший на мне, возрос настолько, что мне едва удавалось сделать вдох.
Мои надежды вновь рухнули, и я тщетно пытался избавиться от ощущения безысходности, неотвратимости надвигающейся беды. Дело не в том, что меня терзали мысли, как все это выдержать, и не только в том, что жизнь, казалось, медленно покидала мое тело. Главное заключалось в том, что я понимал – и слишком хорошо, – что означает такая неестественная длина веревки, и сознавал, какое расстояние отделяет меня от поверхности земли.