- У меня есть предложение, - первым отозвался шарфюрер Шмидт.
- Прошу вас, герр шарфюрер!
- Какого чёрта мы ждем каких-то инструкций, а при этом боимся высунуть нос за ворота лаборатории! Город ещё наш, проход на Пильзен свободен. Нам следует погрузиться на машины и открыто выехать за ворота под охраной пулемётов и автоматов. Хотел бы я посмотреть на того, кто вздумает нас остановить!
Шумахер отчаянно замахал руками:
- Не то, не то, герр шарфюрер! В приказе сказано: «Переброска заключённых и материалов должна быть совершена абсолютно тайно, во избежание возможных стычек с бандами подпольщиков или партизан». А вы хотите открыто выехать за ворота! До Пильзена около двухсот километров, а партизаны теперь всюду. Мы и половины пути не успеем сделать, как нас всех перестреляют, несмотря на все наши пулемёты и автоматы!
- Но сидеть здесь нам в любом случае нельзя! — упрямо ответил шарфюрер. - Мы всё равно обязаны покинуть лабораторию и ликвидировать все следы нашего в ней пребывания! Передадим заключённых главному управлению гестапо, и пусть там с ними, делают, что хотят.
- Мне кажется, герр шарфюрер говорит дело, - проскрипел из тёмного угла профессор Гибнер. - Все умные люди умывают руки и незаметно исчезают из этой идиотской лаборатории. Ушёл магистр Лариш-Больц, ушли профессор Гляйвиц и штурмбанфюрер Коринг. Даже курьеры удирают куда угодно, лишь бы не возвращаться в лабораторию «НV». А начальство? Почему оно нами вообще не интересуется? Да потому, что ему наплевать на нас и на нашу лабораторию!
- Начальство может не знать, что мы всё ещё находимся здесь.
- Нужно уходить, господа! - снова заговорил шарфюрер Шмидт. — Сидеть здесь равносильно капитуляции. Всё равно придут русские и накроют нас в этой западне...
- У меня есть другое предложение! - крикнул вдруг доктор Пельц.
- Какое, говорите!
- Агравин! Да-да, господа, агравин! Мы должны заставить доктора Коринту приготовить хотя бы одну дозу агравина и отправить курьера ночью по воздуху!
В последующие ночи Коринта занимался тем, что запускал с крыши виллы эсэсовцев, начиняя их огромными дозами агравина. Здоровенные детины впадали сначала в оцепенение, а потом с пакетом за пазухой уносились в чёрное небо, где и пропадали бесследно.
21
Ситуация в лаборатории «HV» становилась всё более тревожной. Отправленные по воздуху курьеры пропали бесследно, как и те, которые выезжали на мотоциклах или уходили пешком. Шарфюрер Шмидт неистовствовал. Он каждый день клялся, что пристрелит заключённых, взорвёт виллу и вернётся с оставшимися людьми в свою часть, в 276-й эсэсовский полк. Среди научных сотрудников началась тихая паника. Боясь ответственности за действия взбесившегося шарфюрера, они один за другим стали тайно, покидать лабораторию. В конце концов, из всех научных сотрудников остался один доктор-инженер Шумахер, которому жалко было бросать свой директорский пост и который надеялся, что всё ещё обернётся к лучшему.
Однажды утром кто-то швырнул во двор лаборатории пачку газет. Часовые подняли ее и осторожно развернули. Это был экстренный выпуск «Фёлькишер беобахтер». Всю первую страницу занимал портрет Гитлера в чёрной рамке. Дальше шло сообщение о том, что «фюрер пал смертью храбрых на своём посту» и что «судьбу империи он передал в руки адмирала Деница». Затем следовали обычные призывы к спокойствию, стойкости.
В этот день шарфюрер Шмидт заперся у себя в комнате. Младшие чины добрались до шнапса. К вечеру в лаборатории «HV» не было ни одного трезвого эсэсовца. Они ходили по тёмным коридорам виллы, горланили песни. Даже часовые стояли на своих постах подвыпившие, готовые к самым безрассудным поступкам. Доктор-инженер Шумахер забаррикадировался в директорском кабинете и принялся жечь в камине бумаги.
Коринта и Кожин поняли, что медлить больше нельзя. Пьяные эсэсовцы не посмотрят на то, что заключённые представляют собой огромную ценность для науки и жестоко с ними расправятся.
В десять часов вечера Коринта вывел Кожина из палаты в тёмный коридор.
- Придётся лететь, Иван! - прошептал Коринта. - Пешком через двор нам не пробраться!