Кроме капитана Фогеля, были убиты еще один офицер, ефрейтор и двое солдат.
Несколько солдат были ранены.
В поисках таинственного террориста, называющего себя Ночным Орлом, немцы обшарили чердак, крышу и все закоулки школьного здания. Но их старания не принесли никаких результатов. Неизвестно откуда появившись, загадочный Ночной Орел исчез столь же таинственно и бесследно.
Но сделанное не утолило терзавшую Кожина тоску. Он лишь еще сильнее и глубже почувствовал свою исключительность и свое одиночество. Чтобы тоска не задушила его, он должен был действовать, действовать и действовать.
Набрав высоту в три тысячи метров, он ринулся вниз и помчался обратно в Б.
Снова в лицо ему хлестали холодные брызги дождя, снова под ним простирались черные леса без единого огонька.
Наконец внизу появились смутные очертания улиц районного города. Пора было гасить скорость. Сделав широкий круг, Кожин устремился к высокой круглой башне, господствовавшей над всеми городскими строениями.
Оседлав верхушку мокрой черепичной крыши, Кожин передохнул, чутко прислушиваясь.
Кругом царила глубокая тишина. Казалось, страшная гестаповская тюрьма спит безмятежным сном. Но Кожин знал, что это впечатление обманчиво, что в камерах за толстыми стенами страдают узники, а в глубоких подвалах фашистские палачи, несмотря на ночное время, совершают свое кровавое дело.
Эх, знать бы, в какой камере они прячут доктора Коринту! Он сумел бы к нему прорваться через фашистские трупы и вывести его на волю!.. Но искать по всей тюрьме невозможно — и Коринте не поможешь, и сам пропадешь. Но ничего. Пока он покажет фашистам, что Ночной Орел не бросает слов на ветер.
Насухо вытерев лицо и руки носовым платком, Кожин перезарядил пистолет и, бесшумно снявшись с крыши, опустился к знакомому узкому окну. Найдя едва заметный просвет в затемнении, прильнул к нему глазом. Ему удалось увидеть стол, заваленный бумагами, спинку кресла и черный рукав эсэсовского мундира. Тишина свидетельствовала о том, что гестаповец в кабинете один.
— Сейчас я дам тебе прикурить, гадина! — злобно пробормотал Кожин.
Он сильным ударом ноги вышиб створки и тут же, вслед за посыпавшимся стеклом, ворвался в комнату.
Оберштурмбанфюрер Штольц успел лишь повернуть голову. Схватиться за оружие и вскочить с кресла у него уже не было времени. Увидев перед собой страшного мокрого человека со звездой на шлеме и с пистолетом в руке, он в ужасе проговорил:
— О боже! Ночной Орел!..
Это были последние слова оберштурмбанфюрера Штольца. Пистолет выстрелил раз, другой, и голова гестаповца безжизненно свесилась на грудь.
Кожин прыгнул к столу, чтобы оставить свою «визитную карточку». Но в это время дверь распахнулась и кто-то испуганно вскрикнул по-немецки:
— Что случилось, господин оберштурмбанфюрер? Резко обернувшись, Кожин увидел в дверях молодого эсэсовского офицера. Их взгляды встретились. Офицер, бледный как мел, стал дрожащей рукой расстегивать кобуру пистолета. Но Кожин опередил его.
Снова грянул выстрел, и офицер замертво рухнул на ковер.
Через минуту, оставив на столе бумажку со словами «Это сделал Ночной Орел», Кожин выключил в кабинете свет и, выпрыгнув в окно, растаял в ночном ненастье.
20
Москва, дом Наркомата обороны.
Поздним вечером в просторном, ярко освещенном кабинете встретились два спокойных, умных пожилых человека. Оба по горло занятые важными государственными делами, они сидели друг против друга, а на столе между ними лежало нечто ни с чем не сообразное, явившееся из области сказок и наивной человеческой фантазии, но при этом решительно претендующее на реальную действительность, на признание и внимание со стороны этих умных, серьезных людей.
Это нечто было заключено в нескольких строчках, поместившихся на узком, вырванном из блокнота листке бумаги. Оно проникло в обычную деловую радиограмму с донесением из маленькой воинской части, заброшенной в тыл врага. Все, что было написано до него, вполне соответствовало действительности; все, что было написано после него, тоже не шло вразрез с привычной действительностью. И лишь это самое нечто не лезло ни в какие ворота.
— Петр Алексеевич, вы уверены, что этот ваш майор Локтев находится в здравом рассудке?
Профессор Батурин задал свой вопрос совершенно спокойно. Он не успел еще ни взволноваться, ни даже просто удивиться.
Генерал устало улыбнулся:
— В том-то и дело, Николай Николаевич, что, прежде чем вас беспокоить, мы навели точнейшие справки о майоре Локтеве. Все данные говорят о том, что этот офицер не может быть ни маньяком, ни мистификатором. К тому же донесение его подписано командиром чешского партизанского отряда, неким Горалеком, который был свидетелем опыта.
— Все это интересно, но согласитесь…
Не договорив, Батурин взял со стола листок и еще раз прочел фантастическую радиограмму:
«По делу сержанта Ивана Никнфоровича Кожина, о котором сообщал раньше, считаю нужным довести до сведения командования новые данные. На днях сержант Кожин неожиданно вернулся в отряд. Сообщил, что лечивший его чешский врач Вацлав Коринта схвачен фашистами в сторожке лесника Влаха и что ему, Кожину, в последний момент удалось оттуда уйти благодаря его способности летать. Таким образом, по воздуху он добрался и до отряда, пролетев расстояние свыше сорока километров. Вчера в уединенном месте я и командир партизанского отряда Горалек подвергли сержанта Кожина испытанию, чтобы убедиться в правдивости его показаний. Среди белого дня он у нас на глазах поднимался в воздух, снижался на стремительном бреющем полете, вел прицельный огонь из пистолета и проделывал многие иные операции. После испытания сержант Кожин попросился обратно в строй, но я отказал ему, сославшись на то, что он еще не полностью вылечился и хромает.
Считаю способность Кожина явлением исключительным, достойным внимания ученых, и жду на этот счет особых указаний командования.»
Дальше шло об операциях отряда — обычные деловые факты.
— Ну как? — спросил генерал.
— Затрудняюсь сказать вам что-либо определенное. Поверить трудно, а не поверить нельзя. Работы у меня сейчас невпроворот, так что вроде бы и некогда отвлекаться проверкой таких фантастических сообщений, которые вполне могут оказаться липой. Но, с другой стороны, заманчиво…
— Вот именно, с другой стороны! — подхватил генерал. — Вы не подумайте, Николай Николаевич, что я агитирую вас. Я ведь и сам этому почти не верю. Но все же — почти. Если тут кроется нечто реальное, а мы по своему скептицизму отмахнемся, это будет громадным упущением.
— Значит, вы считаете, что заняться этим стоит?
— Безусловно.
— Хорошо. В таком случае, позаботьтесь доставить этого феноменального сержанта в Москву.
— Мы уже позаботились об этом. Приказ о доставке Кожина в Москву был передан Локтеву сразу по получении его радиограммы. Но с тех пор обстоятельства изменились. Переброска Кожина стала неосуществимой.
— Почему? Он ранен?
— Нет. Он здоров. Но от Локтева поступило новое донесение. Кожин самовольно ушел, вернее, улетел из отряда и принялся воевать с немцами в одиночку. Он назвал себя Ночным Орлом и стал грозой всего района. Локтев потерял с ним связь, хотя и знает обо всех его подвигах. Вот, прочтите!
Генерал вынул из ящика стола новый листок и подал его профессору. Тот внимательно прочел его и пожал плечами.
— Чем же я, в таком случае, могу помочь?
— Если захотите, сможете. Для этого вам придется слегать в тыл врага, в отряд Горалека, и лично заняться розысками Кожина. Я уверен, что присутствие в отряде представителя науки заставит сержанта одуматься и вернуться в часть. В противном случае мы рискуем рано или поздно потерять его. Его могут убить и, что еще хуже, взять в плен. Летающий человек обязательно заинтересует ваших немецких коллег, а выжимать секреты они, как вы знаете, большие мастера.