— И зря вы не поверили. Приказ по отряду — документ официальный. Раз в приказе сказано, что Кожин выполняет особое ответственное задание, стало быть, это так и есть. Конечно, ему не следовало назначать с вами встречу, однако серьезного проступка мы в этом не видим. Но так как он выполняет особо важное и секретное задание, вы должны хранить в глубочайшем секрете место ваших встреч. От этого зависит безопасность Кожина. Что же касается самого свидания, мы не против. Идите! Но перед уходом загляните еще сюда. Мы воспользуемся вашей встречей и пошлем с вами пакет для передачи Кожину. Товарищ Горалек, подтвердите мои слова!
— Да, да, сестра Ивета, Кожин не скрывается. Он в самом деле выполняет важное задание. Такого смелого и честного парня я в жизни не встречал! Одно слово — шахтер! Тебя можно только поздравить, Ивета, — с готовностью прогудел Горалек.
У Иветы мгновенно высохли слезы и глаза засияли от радости.
— Это правда? Значит, он не самовольно улетел? А я сомневалась! Думала, вы так только, для отвода глаз!
— Что ты, что ты! Кожин — и вдруг самовольно!.. Только о том, что он именно улетел, ты помалкивай!
— Да, да, товарищ Горалек! Я понимаю!
— Вот и молодец. Ну, беги давай, готовься. Да не забудь зайти за пакетом!
Ивета выбежала из штабного отсека, не чуя под собой ног от внезапно свалившегося на нее счастья.
После ее ухода Локтев сказал:
— Вот это удача, Горалек! Вот это удача! Теперь Кожин от нас никуда не денется. Теперь мы его подтянем! А там и профессор из Москвы подоспеет!..
Горалек с довольным видом поглаживал бороду. — Здорово получилось, ничего не скажешь! Мы тут думаем, голову себе ломаем, а решение вот оно — рядом ходит! И до чего же, майор, интересно иногда в жизни получается! Казалось бы, что такое любовь? Уж такое личное дело, что Дальше некуда. А смотри-ка, выходит, что иногда и любовь помогает решать важные государственные задачи. Ты согласен со мной?
— Согласен, Горалек.
Неожиданная возможность установить с Кожиным непосредственную связь настолько воодушевила командиров, что на некоторое время они перестали заниматься вопросом, где у Кожина устроена база, положившись на то, что смогут на него подействовать через Ивету.
27
Хотелось идти быстрее, а ноги не слушались. Может, от усталости? Ведь это только издали казалось, что до вершины с развесистым деревом рукой подать. Или, может, от волнения?…
Поднимаясь по крутому склону горы и погружаясь при этом по самые щиколотки в багряно-золотистые листья, Иве-та шла все тише, все тяжелее. Она задыхалась, ей было жарко. Волосы выбились из-под платка, щеки раскраснелись.
Вон и дуб-великан стоит, раскинув во все стороны могучие руки-ветви. Стоит голый, некрасивый, словно стыдится своей наготы и загораживает Ивете дорогу:
«Куда ты идешь? Чего тебе здесь нужно?…»
А кругом тихо, безлюдно… Где же Иван? Нет Ивана. В сердце просочилось горькое сомнение. Вдруг он обиделся, что в прошлую среду она не пришла, и решил не посещать больше заветную вершину?… Это будет ужасно!.. И пакет… как же она передаст ему пакет?…
Добравшись до вершины, Ивета остановилась и осмотрелась по сторонам. Тяжело переводя дыхание, она старалась угомонить громко стучащее сердце, чтобы оно не мешало ей слушать окружающую тишину.
Неподалеку лежало огромное, вывороченное с корнями дерево. Ствол его был в два раза толще, чем у здорового дуба. Должно быть, старик дуб упал под напором урагана, уступил место молодому. Ивета подошла к поверженному гиганту, присела на торчавший в сторону обломок ветви и затихла. Она не могла сразу уйти. Решила посидеть хотя бы полчаса. Время еще было не позднее.
Она не услышала ни малейшего шороха. Кто-то сзади бесшумно подкрался к ней, чьи-то теплые ладони прикрыли ей глаза. Ивета громко вскрикнула от неожиданности и вскочила.
По другую сторону лежавшего на земле ствола стоял Иван и смеялся над ее испугом.
Ивета сразу узнала его, хотя внешне он за эти две недели сильно изменился. Лицо его еще больше похудело, заострилось и обросло черной щетиной, обещавшей в недалеком будущем превратиться в густую бороду. Вместо прежней ватной куртки на нем был трофейный летный комбинезон с застежками — «молниями», перетянутый ремнями, маскировочная плащ-палатка, мягкие офицерские сапоги. Только шапка осталась прежняя — кожаный шлем со звездочкой. Кроме того, он весь был увешан оружием, отчего вид у него был воинственный и грозный. Высокий, широкоплечий, он показался Ивете сказочным богатырем.
— Боже мой, Иван!..
Кожин, опершись на руку, легко перемахнул через ствол и заключил Ивету в свои могучие объятия.
— Ветушка, милая, как хорошо, что ты пришла! Он целовал ее губы, щеки, глаза.
Она радостно смеялась и лишь слабо ему сопротивлялась.
— Ой, Иван!.. Погоди… ты колючий!.. И… и… ты прямо ходячий арсенал!.. Мы взорвемся, Иван!..
— Не бойся, глупая! Не взорвемся!.. Я так рад, так рад, что с ума можно сойти!..
Ну, дай я хоть насмотрюсь на тебя!.. Ты все такая же маленькая! Нисколько не подросла!
— Зато ты скоро станешь высотой вот с этот дуб!
Они наперебой болтали те милые пустяки, которыми все влюбленные на свете выражают радость и счастье долгожданной встречи.
Успокоившись немного, они вспомнили о деле. Уселись на поваленное дерево и принялись обмениваться новостями.
Когда Ивета рассказала о сегодняшней беседе с партизанскими командирами, Кожин счастливо рассмеялся. Сбылось его заветное желание — с него сняли вину в самовольном уходе, придали его положению законную окраску особого боевого задания. Теперь можно действовать еще более решительно. Но Ивете он ничего не сказал о своем самовольном уходе. Зачем ее зря беспокоить.
— Правильно, Ветушка! Правильно тебе сказал майор! Я действительно выполняю важное секретное задание командования! Зря ты сразу не поверила, когда они объявили об этом в приказе. Ты, поди, потому и не пришла прошлую среду, что заподозрила меня в самовольном уходе из отряда?
— Нет, Иван, не потому. Я просто побоялась отпрашиваться у Горалека. Побоялась, что выдам тебя нечаянно.
— Ну ладно. Что прошло, то прошло. Хорошо, что теперь не побоялась. А я для командиров тоже кое-что приготовил.
Он открыл пристегнутую к поясу кожаную сумку, вынул из нее толстую пачку бумаг, перевязанную шпагатом.
— Вот мой подарок Локтеву и Горалеку. Возьми и передай им. Они будут очень рады!.. А для тебя, Ветушка, у меня тоже есть подарок. Смотри!.. — Из той же сумки он вынул изящный маленький браунинг и протянул его Ивете.
Девушка не поверила своим глазам:
— Это мне, Иван?!
— А то кому же? Конечно, тебе! Отличная дамская игрушка! Но, между прочим, из нее можно уложить здоровенного эсэсовца.
— Но что я-то с ней буду делать? Я же и стрелять-то не умею!
— Научишься! Попроси ребят, они тебя с удовольствием научат. Я бы и сам, да не хочу тут шуметь. Услышит кто-нибудь выстрелы, и придется нам с тобой искать новое место для встреч.
— Нет, новое не надо. Здесь хорошо… Спасибо, Иван! Ивета осторожно опустила пистолет в карман и только теперь вспомнила о пакете, который ей поручили передать Кожину. Она хлопнула себя по лбу:
— Ну и раззява же я! Чуть не забыла самое главное. У меня ведь тоже кое-что для тебя — есть. Письмо от майора Локтева. На, читай!
Кожин повертел конверт в руках, хотел было сунуть его в сумку, но Ивета остановила его:
— Ведено прочесть при мне и дать ответ. Читай, Иван!
Кожин подчинился и вскрыл конверт.
По мере того как он читал послание майора Локтева, лицо его становилось скучным и пасмурным. Дочитав, он вздохнул и сказал:
— Передай, Ветушка, товарищу майору, что встретиться с профессором я согласен. Но все остальные его советы я учту только тогда, когда мы полностью разобьем фашистов и закончим эту большую войну. Скажи ему так —сержант Кожин готов выполнить любое, самое трудное боевое задание. И еще скажи — он до конца останется верен своему воинскому долгу и будет бить фашистов, чего бы это ему ни стоило. Запомнишь?