— Черт с ними! Пора кончать эту музыку! — сказал Локтев.
Вместо ответа Горалек вынул ракетницу. Над Медвежьим логом одна за другой вспыхнули три зеленые ракеты — сигнал к всеобщей атаке.
— Вперед! Бей гадов!
Горалек и Локтев повели свой отряд в рукопашную схватку.
Одновременно по всей длине высоких берегов балки загремело дружное партизанское» ура». Сотни людей поднялись во весь рост и ринулись вниз по склонам, забрасывая карателей гранатами и поливая огнем из автоматов. Натиск был настолько стремительный, что через десять минут все было кончено. Остатки гитлеровцев не выдержали всеобщей атаки партизан и сдались.
Над Медвежьим логом вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь голосами людей — командами, радостными криками, возбужденным говором, стонами раненых.
Пока Горалек и другие партизанские командиры занимались пленными и трофеями, Локтев со своей значительно поредевшей группой искал тело сержанта Кожина. Он осмотрел не только то место, куда упал Кожин, но и всю балку и даже ближайшие лесные заросли. Но напрасны были его старания — убитый ли, раненный ли, Ночной Орел исчез бесследно, словно сквозь землю провалился.
Локтеву невольно вспомнились другие поиски пропавшего сержанта — сразу после приземления десанта в этих лесах. Тогда исчезновение Кожина тоже было непонятным, а поиски казались безнадежными. И все же Кожин нашелся. Может, и теперь найдется.
Стало смеркаться. Покидая Медвежий лог, партизаны уничтожили все уцелевшие во время боя немецкие машины. Пользоваться ими в лесу они не могли, а оставлять врагу не хотели. По всей балке запылали гигантские костры, освещая сотни вражеских трупов, разбросанных по всей ее длине.
Тогда и Локтев со своими людьми решил покинуть поле боя и вернуться на базу. На душе у него было тяжело. Как он ни утешал себя везучестью Кожина, как ни уверял себя, что сержант жив и обязательно найдется, чувство вины не покидало его. Он и только он, майор Локтев, отвечает за гибель удивительного летающего человека Ивана Кожина, столь недолго, но славно носившего грозное имя «Ночной Орел».
43
Победа в Медвежьем логу досталась партизанам не дешево.
В одном только отряде Горалека было двадцать два человека убитых, а раненых около семидесяти. В группе Локтева осталось двенадцать человек. Раненых у него не было, убитых семеро и один — пропавший без вести.
У Иветы в этот день было работы по горло. На поле боя ее не пустили, но после боя ранеными забили весь госпитальный и два жилых отсека. Девушка работала, не жалея сил, но сердце ее терзала тревога за любимого.
Спрашивать о летающем человеке раненых она не решалась. Помогая партизанскому врачу накладывать повязки, извлекать пули и осколки, сшивать раны и собирать раздробленные кости, она почти не воспринимала всего ужаса этой кровавой работы.
Все ждала, что раненые, может быть, сами заговорят о недавнем сражении. Но раненым было не до воспоминаний — они лишь стонали да просили воды.
В лазарет заглянул лесник Влах:
— Сестричка, поди-ка сюда!
— Что у вас, Влах? Вы тоже ранены?
Ивета бросилась к нему в надежде узнать от него что-нибудь о ходе боя и благополучно ли его начал Ночной Орел. Но Влах был в скверном настроении и отказался о чем-либо говорить.
— Нет, я не ранен, — ответил он мрачно, словно сожалея, что вышел из боя невредимым. — Меня командир за тобой прислал.
— Зачем? Что-нибудь случилось? Влах махнул рукой и отвернулся.
— Почем я знаю! Надо. Идем давай! Ивета растерянно посмотрела на врача.
— Что ж, Сатранова, идите, коли командир зовет.
Сбросив забрызганный кровью халат, Ивета покинула лазарет и по узким темным переходам пошла вслед за Влахом к штабному отсеку. Лесник проводил ее до дверей и, крепко пожав ей руку, быстро ушел прочь.
Ивета робко постучала и вошла в каморку. Здесь были Горалек и несколько чужих командиров.
Усадив девушку на ящик, шахтер смущенно прокашлялся и, глядя куда-то в сторону, проговорил:
— Вот какое дело, сестра Ивета… Погиб сержант Кожин.
— Не может быть! — шепотом проговорила Ивета, покрываясь смертельной бледностью.
— Погиб, дорогая. Я сам это видел. Он пал, как настоящий герой. Наша сегодняшняя победа нам досталась ценой его жизни… Сиди, сиди! Ты должна знать, как все было!
Не давая Ивете произнести ни единого слова, точно боясь того страшного горя, которое вот-вот вырвется из ее груди, Горалек торопливо рассказал ей, как развертывалось сражение в Медвежьем логу и как был убит Иван Кожин. Когда он кончил, в штабе долго стояла тишина. Ивета не плакала. Она лишь смотрела на Горалека широко раскрытыми глазами, не в силах произнести ни слова. Она словно ждала, что Горалек скажет еще что-нибудь и появится хоть какая-нибудь надежда.
Но Горалек молчал. И тогда Ивета заговорила сама — тихо, отрывисто, почти бессвязно:
— Почему я не знала, что вы не давали ему задания?… Почему не сказали мне, что он ушел самовольно?… Я догадывалась, а вы разубедили меня!.. Если бы я знала хотя бы в тот последний раз, когда его видела!.. Почему я не знала?! Ведь я бы не отпустила его! Я бы уговорила!.. А вы не сказали!.. Почему, почему вы мне ничего не сказали?!.
— Не надо, Ивета, не спрашивай. Ошиблись! Не ожидали, что все так обернется, — смущенно бормотал Горалек. Но Ивета не слышала его. Она была словно в бреду.
— Почему вы мне не сказали?! — крикнула она и, закрыв лицо руками, разразилась безудержными рыданиями.
В это время вошел майор Локтев. Увидев плачущую Ивету, он сразу понял, что тут происходит, нахмурился и громко сказал:
— Тело сержанта Кожина, товарищи, отыскать не удалось. Факт его смерти не установлен. Возможно, он лишь ранен и увезен фашистами в одном из танков, которым удалось вырваться из Медвежьего лога.
Ивета вскочила, сразу перестав плакать.
— Это правда? Вы хорошо искали, товарищ майор?
— Да, Ивета. Мы сделали все, что могли. Но Кожин исчез бесследно. Этому можно дать лишь одно объяснение — Кожин жив и находится в плену. Если бы он был мертв, фашисты вряд ли стали бы его подбирать и увозить. Зачем им мертвый?…
— Жив!.. Конечно, он жив! А что в плену, это ничего! Ведь пленных освобождают.
Значит, и Ивана освободят! Ведь вы освободите его, правда, товарищ майор?
— Освободим, Ивета. Конечно, освободим!.. А теперь успокойтесь и возьмите себя в руки. Вас ждут раненые.
— Да, да, там много работы, — пробормотала Ивета и, улыбнувшись сквозь слезы, быстро выбежала из штаба. После ее ухода все присутствующие так и набросились на майора. Неужели это правда? Неужели тело Кожина не удалось найти? Неужели немцы в такой суматохе успели захватить его в плен? А может быть, он незаметно отполз в сторону и улетел?
А Горалек по этому поводу вновь напомнил о живучести шахтерского племени:
— Ну и дурак я, что поверил в его гибель! Ведь Кожин — шахтер, а мы, шахтеры, из любой переделки выбираться умеем!
Но Локтев лишь сокрушенно покачал головой:
— Не увлекайтесь, товарищи. Кожин в плену и наверняка тяжело ранен. Трудно судить, выживет он или нет. Ясно пока одно — он в плену. И лично я не уверен, что плен для него лучше смерти.
Майор помолчал, оглядел командиров сухим, строгим взглядом и уже совершенно другим тоном сказал:
— Ну что ж, товарищи, займемся текущими делами. Первое дело такое: в лесу еще бродит пять недобитых отрядов карателей. Их надо немедленно ликвидировать. Это наше общее дело, и займемся мы им столь же дружно, как и ликвидацией основных сил карателей в Медвежьем логу. Второе дело касается лишь нас с тобой, товарищ Горалек. Этой ночью мы должны принять самолет из Москвы. Нам доверена жизнь известного советского ученого. Нужно сделать все для его полной безопасности.
— Это тот самый профессор, который направлен к нам, чтобы изучать нашего сержанта Кожина?