— И откуда ты, Юрий Андреевич, все это знаешь? — за всех спросил Сычев.
— Да, просто мы все когда-то учились в одном классе. Сашка, Ленка, Вовка, и я.
Денисов высоко поднял брови, переглянулся с остальными коллегами.
— Так что к ней с расспросами и допросами пойду я, — повторил Юрий.
В это время дверь открылась, на пороге появился Попов. Все четверо, как нашкодившие мальчишки, вскочили со своих мест, начали собирать свои бумаги. За разговорами они как-то забыли, что расположились в кабинете начальника криминальной милиции.
— Сидите-сидите, — остановил он их. — Работайте тут сегодня уж до конца. Я просто пришел сообщить последние новости, — он посмотрел на Астафьева, — только что позвонили, сказали, что Серов умер.
Юрий прикусил нижнюю губу, кивнул головой. Потом сказал: — Что, теперь можно передать дело в прокуратуру?
— Нет, я уже созванивался с Шиловым, дело будешь вести ты, они согласны, в виде исключения. Формально следователем будет считаться сам Шилов.
Попов ушел, Астафьев на пару минут ушел в себя, и никто не решился его потревожить, все терпеливо ждали, когда следователь справится с эмоциями. А Юрий был в лабиринтах своей памяти. Он снова увидел, как вернулся в девятом классе после долгого карантина по желтухе. Длинный школьный коридор, навстречу вальяжнной походкой идет Сашка Серов, в джинсовом костюме, с длинными волосами. Рядом, как всегда, Ленка Майорова, в синей школьной форме, сивые волосы забраны сзади в пучок. И, как всегда, за ней плетется безнадежно влюбленный, на голову выше всех, Володька Бегма.
— Юрка вернулся, братва! — кричит Сашка. — Встречай китайца!
Его потом еще долго, года два, звали Китайцем.
Наконец Юрий вздохнул, кивнул головой.
— Ну, ладно, теперь все будет по другому, — он обернулся к Сычеву и Денисову, — вы оба тогда езжайте в морг, досконально узнайте про все его повреждения, чем примерно они были нанесены, потом одежда, все дырки, порезы. Затем тряхните «скорую», это, наверное, тебе надо заняться, Сергей. Кто их вызвал, где они его нашли, и потом. Николай Семенович, проедешь на это место, поищите там орудие убийства. Голыми руками они убить его не могли. Сашка еще в школе лет пять ходил на бокс, потом, я знаю, очень плотно занимался карате. Он сам мог кому угодно голову оторвать, и то, что его убили, это уже очень странно. Возможно, их было слишком много. Так что там должно быть что-то такое, чем они ему проломили череп. И, Иван Михайлович, проверьте все местные кадры. Может, всплывет где-нибудь слушок про это дело.
Рыжов кивнул головой, все знали, что у него среди криминала самая большая агентура в городе. Потом Юрий вздохнул, и развел руками.
— Ну, а я возьму на себя самое тяжелое — разговор с Ленкой.
Глава 4
Первой, кого увидел Юрий из Ленкиного семейства, была ее мать Полина Андреевна. Сидя на краю песочницы она занималась сразу тремя важными делами: во-первых, щелкала семечки, во-вторых, присматривала за трехлетней внучкой, копошащейся в песке, и в третьих, зорко наблюдала за всем происходящим во дворе. Толстая, рыхлая баба в круглых очках, она была стопроцентной тещей, глупой, всюду сующей нос женщиной, сущим наказанием для бедного зятя.
— Тетя Поля, Ленка дома? — спросил ее Астафьев.
— Дома, — она махнула рукой, — третий день ревет как белуга, на работу сегодня не пошла, отгул взяла. И чего, спрашивается, убивается? Уж он над Ленкой больше измывался. Мне уж надоело это ее нытье, вот, вышли с внучкой свежим воздухом подышать.
"Слава богу, хоть она под ногами путаться не будет, а то ведь вечно у ней эта манера влезать с ногами в чужие разговоры", — подумал Юрий, с вежливой улыбкой проходя мимо Полины Андреевны.
На его настойчивые звонки долго никто не открывал, потом, наконец-то, послышались шаркающие шаги. Открыв дверь и увидев гостя, Лена не удивилась, и не обрадовалась.
— А, это ты, — каким-то тусклым, без всяких эмоций голосом сказала она. — Я, почему-то, так и думала, что ты будешь это дело расследовать.
— Игорь Владимирович попросил меня, — признался Астафьев, рассматривая хозяйку дома.
Она сейчас мало напоминала ту роскошную красавицу, которой всегда была Ленка. Васильковый цвет глаз перебила набухшая краснота белка, под ними темные тени. В старом байковом халате, в стоптанных шлепках, она развернулась, и, сгорбившись, побрела в зал. Там она пристроилась на краю дивана, поджала под себя ноги, голову опустила на диванный валик. Длинные, белые волосы прикрыли ее лицо. Эти волосы были удивительны. Многие модницы нещадно уродовали свои волосы перекисью водорода и другими импортными красками, чтобы добиться такого оттенка, а ей этот цвет даровала природа.
— Ты уже знаешь? — спросил Юрий.
— Да, мне уже трое позвонили, сказали. Доброхоты! Нравится людям делать другим больно.
— Ты можешь припомнить все, что у вас там было?
— Могу, — все тем же ровным тоном ответила Елена, — знаешь, я, как увидела его первый раз там, в реанимации, сразу поняла, что это все. Я же медсестра, я столько таких уже повидала. Дыхание Чейн-Стокса, он уже хрипел. Я ждала этого все три дня.
— Во сколько он тебе позвонил?
— Сначала в восемь. Предложил выйти, покататься на его джипе. Я отказалась. Потом он позвонил в девять, предложил сходить в парк, посидеть в кафе. Я сначала отказалась, так он полчаса обрывал мне телефон. Я положу трубку, он опять звонит. Тут мать допекла: "Иди-иди, пока мужа нет. Что с тебя, убудет что ли"?
— Тетя Поля? — удивился Юрий. — Она, вроде, его не очень жаловала. Сейчас вон сидела, ругалась.
— Это раньше она его на дух не переносила, после того, как Сашка меня с сыном оставил. А как он разбогател, так она мне всю плешь проела: "Вот, не надо было упускать парня, бороться до конца. Сейчас бы на золоте ели-пили".
— А Володька где был тогда?
— На дежурстве. Он теперь на двенадцать часов уходит, с шести вечера до шести утра, потом двое суток дома.
— Как у него со здоровьем-то?
— Да ничего, только быстро ходить не может, задыхается. И кровь часто носом идет. Деньги недавно получили, его боевые, думаем, что с ними сделать.
— Неужели?! Я думал, так их и зажмут.
— Да, я тоже так думала. Невезучий он у меня. Сколько мужиков из города в Чечню ездили, никого не ранило и не убило. А его и ранило, и документы его где-то умудрились потерять. Еле добились, чтобы все восстановили. С судом этим почти полгода нервы трепали. Да мне самой же везде пришлось ходить, до самого Глухарева дошла.
Она, наконец, выпрямилась, достала с журнального столика сигареты, закурила. Юрий последовал ее примеру. Теперь Елена казалась окончательно спокойной, и Юрий решил начать более интенсивные расспросы.
— Во сколько вы встретились?
— Ровно в одиннадцать, около Ваньки.
Юрий кивнул головой. Это место, памятник лихому чапаевскому кавалеристу Ивану Кривову, в честь которого и назвали город, в народе так и называли, «Ванькой». "Встретимся у Ваньки", — говорили влюбленные, и все было им понятно.
— Он был в джинсах, в синей тенниске, очень хорошего качества, плотной такой. Все та же фигура, широкие плечи, узкий в талии. Сашка за последние десять лет не прибавил ни грамма в весе. На руке часы, золотые, «Роллекс», он другую марку не признает. На шее золотая цепь, печатка, на поясе мобила. Короче, весь из себя такой крутой. Дурак! Он мне и без золота был нужен, а так, это все понты его и сгубили.
— Ты думаешь, его из-за этого убили?
— Ну а из-за чего больше? Ты знаешь, например, что у его мобильника в тот вечер села батарея? Он был «глухой», мертвый, понимаешь?! А он все равно нацепил эту дрянь на пояс. Как же, он без этого не так круто выглядит.