— А симпатичная бабцо, губа у покойника была не дура, — сказал Денисов, с явным трудом отрывая взгляд от фотографии, которую у него рвал из рук нетерпеливый Сычев.
— Да, девица хоть куда, — согласился эксперт, — хоть туда, хоть суда.
— Пошляк, ты, Николай, — так же рассматривая снимки, заявил Рыжов, — главное, возраст у тебя уже такой, что не перевоспитаешь, ни пионерией, ни комсомолом. Даже партия тебя сейчас не проймет.
— Горбатого могила исправит, — согласился Юрий, — а его, пожалуй, и она не сможет.
— Да, все при ней, и фигура, и глаза, — продолжал Сычев. — У ней они в самом деле такие голубые?
— Даже чуть с фиолетовым оттенком, — подтвердил Астафьев, — только она здесь лет пять назад, сейчас Ленка не такая уж знойная. Но спутать ее с кем-то другим невозможно.
— Полюбовался, хватит, — отобрав снимки у эксперта, Денисов еще раз взглянул на кривовскую русалку, и сунул их в свою папку.
— Хорошо, с этим все ясно, — продолжил Юрий. — Теперь местные кадры…
— Прошелся я тут по некоторым адресам, послушал, что говорят — тишина. К Захаркиным заходил, — Рыжов покачал головой. — Пока ничего. Все в отказе. Сашку уже закрыли, Витька и Вовка где-то у бабки в Саратове. Колька сидит уж года два, скоро, поди, придет. Остальные еще не доросли до этого, так по гаражам да дачам цветмет тырят.
Астафьев одобрительно кивнул головой. Семейство Захаркиных было широко известно в городе своими криминальными традициями. Родители, сами прошедшие тюрьму и ссылку, нарожали столько детей, что сами временами забывали, сколько их у них в семье. Государство щедро платило за пополнение рядов уголовников детским пособием, и еще кучей всяких благ, в том числе и медалью "Мать героиня". Самое удивительное, что на свет появлялись одни особи мужского пола. Братья с ритмичной регулярностью садились в тюрьму, один уже погиб в зоне, второй на воле, от передозировки, но на смену им подрастали все новые и новые пасынки этой «героической» семьи.
— Надо еще по часовым мастерским пройтись, вдруг часы повредили в драке, надо же им будет их отремонтировать. А часы, тем более, редкие, дорогие. С этой, как ее…
— С монограммой, — напомнил, с усмешкой, Сергей.
— Да, вот именно.
Затем Юрий повернулся к Сычеву.
— Ну, а ты что скажешь, алхимик?
Сычев почесал затылок, затем начал рассказывать.
— Исследовал я его одежду, приятного, конечно, мало, одна сплошная корка грязи. Но, нашел я там два пятна крови. Одно на рубахе, и одно на джинсах. Что-то мне кажется, что это не его кровь. У покойного же не было открытых ран. Сейчас вот их надо проверить на группу крови. Отправил анализы в Железногорск, но, сколько они там с этим будут возиться — бог его знает. Могут неделю, могут и две. Что для них наш Кривов — так, деревня.
— Ну вот, — усмехнулся Юрий, обвел взглядом своих оперативников, — а говорили, что не знаете что делать. Что мне вас учить, все же сами знаете.
Астафьев снова взглянул на зажигалку, потер ее пальцами, невольно наслаждаясь мягкой, теплой полировкой металла.
— Ну, а я займусь этой зажигалкой, вдруг это не Сашка, а какой-нибудь другой сторож ее потерял.
Через пятнадцать минут Сергей Денисов подошел к кафе под открытым небом под звучным именем «Сафари». Мало кто знал из его постоянных посетителей о том, что это звучное имя возникло не от аристократической охоты на африканских животных, а от имени его владельца, Сафара Гараева. Два десятка белых пластиковых столика, бар, представляющий из себя передвижной вагончик с откидывающимся бортом, да железный мангал с запасом дров — вот и все скромное убранство этого ночного "очага досуга". Глянув на стоящие в стеклянном холодильнике ряды запотевших бутылок, Сергей невольно облизал губы, но, вспомнив, какая сумма находится у него в кармане, постарался перевести ход мыслей в деловое русло.
— Доброе утро, девушки! — громко сказал он, усаживаясь на высокий табурет. Девушек было двое, одна, явно помоложе, черноглазая, размещалась за стойкой бара, и как раз занималась тем, что перекладывала бутылки с пивом из ящика в холодильник. Вторая же, с коротко стриженными русыми волосами, курносая, лет сорока, с равномерностью робота протирала тряпкой белые, пластиковые столы.
— Добрый день, — отозвалась барменша, — что будите пить?
— Пить ничего не буду, на работе, а вот поговорить надо. Меня зовут Сергей, я из уголовного розыска, — он показал барменше свои корочки, потом спросил, — а вас как зовут?
— Оля, — ответила черноглазая дивчина, при этом она улыбнулась так, что на щеках появились две весьма аппетитные ямочки. Вторая же не соизволила даже глянуть в сторону оперативника, мерно продолжая свою простую работу.
— Хорошо, Оля, а как зовут вашу напарницу?
— Она Ирина.
— И давно вы тут работаете?
— Да нет, я вот с мая, как открыли кафе. Это Ирина уже года три здесь работает. Летом здесь, а зимой в «Волне». А что, к нам есть какие-то претензии?
— Да нет, к вам как раз нету.
Он достал фотографии, разложил их перед Ольгой на стойке.
— В прошлую субботу, в ночь на воскресенье, эта пара сидела у вас в кафе. Вы их не помните?
Девушка наморщила лоб, припоминая, но потом отрицательно покачала головой.
— Ой, знаете, тут так много народу ночью приходит. Мне еще в предыдущее дежурство фальшивую сотенную купюру всучили, так в ту ночь я больше на деньги внимание обращала, чем на людей.
— Говорят, что он, — Денисов ткнул пальцем в фотографию Серова, — попытался расплатиться с вами долларами.
— А-а, вот это я помню, — Ольга оживилась, — так это был он? Не похож. Тут он какой-то строгий, а тогда все что-то шутил, смеялся, я, правда, не помню, про что. Собственно, я помню не лицо, а вот руки, часы у него были очень красивые. Что-то там еще, — она снова сморщилась, — кольцо, что ли? Я еще подумала, какой крутой парень. Мне доллары, конечно, не нужны, я даже курс не знаю какой, да и откуда я знаю, что они настоящие, а не поддельные?
— А вы видели, где он сидел, с кем?
— Нет. Это ведь только кажется, что здесь ночью светло, а на самом деле чуть в сторону отойди и лиц уже не видно. Да, мне и не до этого. Ирина вон, она из обслуживала, может она вспомнит.
Денисов оглянулся в сторону напарницы Ольги, та, похоже, уже закончила свои косметические работы, но не спешила подходить к беседующим.
— Что-то ваша Ирина не горит желанием побеседовать с нами.
— Да она вообще не очень разговорчивая. Живет одна, двое детей. Каждая копейка на счету.
— Понятно. Ирина, можно вас пригласить сюда.
Женщина нехотя подошла.
— Ну, чего надо? — спросила она.
"Типичная мать одиночка, — подумал Сергей, глянув на блеклое лицо этой женщины. — Где-то я ее раньше видел, вот только где?"
Чувствовалось, что Ира давно махнула рукой на свою внешность. Стриглась где-то у подружек, про губную помаду и тушь уже забыла, не рассчитывая на рабочем месте завлечь какого-нибудь мужичка.
— Вы, случайно, не запомнили вот этих людей, — Сергей пододвинул ей снимки, — Они были у вас в прошлую субботу.
— А что они сделали? — даже не взглянув на фото, спросила официантка.
— Они ничего, но вот этого мужчину той ночью убили.
— Боже мой, — ахнула Олечка, снова всматриваясь в лицо Серова. Ирина так же просмотрела обе фотографии, и, как показалось Денисову, что-то дрогнуло в ее лице.
— Вот как, — как-то устало усмехнулась Ирина, и отодвинула от себя фотографии. — Не помню.
Она достала из передника сигареты, это был крайне дешевый "Тамбовский волк", и закурила. Затянувшись, она выпустила дым вверх, и застыла, опершись локтем на прилавок, в поднятой руке поднятая вверх сигарета. И тут Денисов вспомнил ее.
— А вы в «Парусе» случайно, раньше не работали? — спросил он.
Она покосилась на него, и нехотя буркнула: — Я много где работала, в том числе и в «Парусе». Только давно это было.
Да, Денисов теперь был уверен, что это именно та женщина, Ира-Вертолет. Так ее прозвали за редкую расторопность и общительность. Молодая, красивая, острая на язык, она чувствовала себя среди мужской, подвыпившей компании как рыба в воде. О ее хлестких ответах на разные сальности ходили целые легенды. "С тобой хоть куда, но только в разных самолетах и в разные стороны страны". "За тридцать рублей, хлопцы, вы и между собой договоритесь, вам это вдвое дешевле будет". Денисов тогда только пришел с армии, и в первый свой поход с друзьями в ресторан увидел эту женщину с потрясающей фигурой и с еще большей, просто удивительной энергетикой. После окончания рабочей смены она, на глазах у всех, выпивала залпом стакан коньяка и летящей походкой уходила домой. Кончилось это плохо. Незаметно, потихоньку, а потом все стремительней, и она и ее муж буквально рухнули в хронический алкоголизм. Ирину лишили материнства, и как-то в очередном жутчайшем запое она убила своего мужа. На следующий день она даже не могла вспомнить, что послужило причиной той ссоры. Восемь лет назад, тогда он еще работал в милиции водителем патрульно-постовой службы, ему довелось забирать Ирину с места преступления. Это был один сплошной комок пьяного горя, слез и причитаний.