Почувствовав вдруг чью-то ладонь на своем плече и заметив краем глаза склонившуюся над ней сбоку фигуру, девочка подпрыгнула на месте и чуть не вскрикнула от неожиданности.
— Ты с кем? — строго спросила женщина в брючном темно-зеленом костюме врача, внимательно заглядывая в лицо оторопевшей девочки пытливым взглядом.
— Я… я с родителями… и сестрой… ее привезли сюда с… — Марьяна не смогла озвучить тот кошмар, который произошел с Настей, и быстро облизала пересохшие обкусанные губы, — с чем-то серьезным… — выдавила она из себя и быстро опустила глаза, почему-то чувствуя себя провинившейся. Рука врача зачем-то коснулась ее лба и показалась ей приятно-прохладной.
— Как себя чувствуешь? По-моему, у тебя жар… — Врач, довольно молодая рыжеватая блондинка с веснушками на носу, но какая-то измотанная и бледная, присела на корточки и продолжала сверлить ее своими проницательными серыми глазами. Брови ее были сведены, и Марьяне показалось, что та ею не довольна.
— Я… просто замерзла… — попыталась оправдаться она.
— Боюсь, что не просто… Подожди… — врач быстро поднялась, вздохнула и снова положила руку Марьяне на плечо, будто пытаясь ее удержать. — Ань! — громогласно и гневно окликнула доктор какую-то другую молодую женщину в медицинском халате, должно быть, медсестру. — Почему у нас ребенок с температурой сидит без присмотра?! Давай ее в четвертый бокс! Мне нужен анализ крови и градусник.
— Четвертый занят, — встрепенулась медсестра, глядя на Марьяну так, будто впервые ее увидела, хотя за три часа пробегала мимо нее уже сотни раз.
— У нас все занято! — огрызнулась строгая блондинка. — Я должна ее осмотреть все равно где. Пойдем! — тем же командным тоном приказала она в конец растерявшейся девочке, которая теперь и вправду почувствовала головную боль, слабость, ломоту во всем теле и смертельную усталость. Тем не менее, она заставила себя подняться и пойти за удаляющимся по коридору зеленым брючным костюмом, едва поспевая. Врач свернула в один из кабинетов, Марьяна свернула за ней, беспокойно оглядываясь по сторонам и все надеясь, что вот именно сейчас, откуда ни возьмись, покажутся мама или папа. Только их по-прежнему не было видно, и все, что ей оставалось, это подчиниться единственному взрослому, который сейчас проявил к ней внимание и заботу.
— Садись, — потребовала доктор, указывая на кушетку и сама усаживаясь на стул напротив. — Рассказывай, что болит, как себя чувствуешь.
Эти вопросы тоже прозвучали как приказ, и Марьяна поспешно сглотнула, чтобы совладать с голосом.
— Не знаю… как-то не очень… голова болит, холодно и трясет, — зубы и правда продолжали стучать.
— А чем, говоришь, твоя сестра заболела?
— Я… Мне не сказали… Она… у нее… температура была высокая, синяки на теле и, кажется, я видела у нее кровь на губах… — Марьяна как-то вдруг вспомнила это кошмарное зрелище, увиденное мельком, и ее невольно передернуло. — Врач скорой говорил родителям, что у нее внутреннее кровотечение…
— Так… — обдумывая услышанное, протянула молодая женщина, внимательно осмотрела Марьяну с ног до головы, закатала ее рукава, заглянула в глаза, потребовала открыть рот и посветила туда фонариком, а затем помогла стянуть ей куртку и верх от пижамы и провела пальцами по коже. — Как зовут твою сестру и тебя?
— Сестра — Настя Логинова. Я Марьяна.
— Значит, так, Марьяна. Сейчас мы возьмем у тебя кровь и мочу на анализ, медсестра принесет градусник, я позже загляну узнать, как у тебя дела. Думаю, нам придется тебя госпитализировать и получше обследовать. Твоих родителей я найду и про сестру все узнаю. Так что оденься-ка обратно и посиди здесь спокойно. Все будет хорошо. Поняла?
Последние слова тоже прозвучали в том же деловом и строгом тоне, что и предыдущие, поэтому Марьяна поспешно кивнула. Ей очень хотелось верить, что все будет хорошо, потому что в голову проворными цепкими щупальцами стали заползать жуткие мысли о том, что, возможно, и она больна тем же, чем и Настя… Оставшись на какое-то время одна, девочка закрыла глаза, думая, что сейчас заплачет, но сил почему-то не осталось даже на это. Она закуталась кое-как в курточку и прилегла на кушетку, свернувшись калачиком, даже не снимая кроссовок. Теперь уже она отчетливо узнавала это состояние — ее трепала высокая температура…