— Тогда что же ты тут делаешь?
— Да так… гуляю…
— Э… по больнице? — Марьяна на этот раз подняла голову и уставилась в неестественно светящееся жизнерадостностью лицо. Ярко-голубые глаза незнакомки просто лучились от счастья, а губы улыбались лукавой, какой-то то ли хищной, то ли язвительной улыбочкой, от которой по спине пробежался табун мурашек.
— А что? — юная хищница небрежно пожала плечиком, продолжая улыбаться. — Здесь можно встретить весьма любопытные экземпляры… Поболтать…
— И многих ты сегодня повстречала? — решила поддержать этот бредовый диалог Марьяна уже из любопытства, хотя под ложечкой начало как-то неприятно ныть и посасывать. Что-то в этой девочке казалось странным, чужим, опасным. Может, она действительно сумасшедшая? Кажется, бывали такие психи, которые сначала издевались над животными, а потом, попрактиковавшись и набравшись смелости, могли с улыбкой достать ножик и… Марьяна сглотнула, проклиная себя за то, что иногда почитывала желтую прессу, пестрящую подобными статьями, а потом боялась. Папа ее за это ругал.
— Да не то чтобы… — не спеша ответила модница. — Познакомилась тут с одним клевым парнем из кардиологии… Симпатичный такой, старшеклассник… Перенес операцию на сердце, но уже шел на поправку… Правда… вот только что вдруг внезапно умер… — последовала странная пауза, зловещая, потому что все вышесказанное было произнесено каким-то небрежным, глумливым тоном и все с той же странной улыбочкой. Марьяна даже задохнулась, не зная, как реагировать и глядя на собеседницу широко распахнутыми глазами. Девочка, между тем, продолжила как ни в чем не бывало. — Потом я просто прошлась по территории, заглянула сюда, и вот наткнулась на тебя…
Модная пигалица снова недобро улыбнулась, и Марьяне даже показалось, что улыбка у нее какая-то неестественная, зубастая, как у оскалившейся собачонки, которая вдруг увидела что-то смешное.
— Мне его жаль… — пробормотала она, не зная, что еще сказать и действительно испытывая сожаление.
— Мне тоже немножко… — не слишком-то искренне отозвалась собеседница. — Так чем ты болеешь?
— Обычный грипп… — нехотя созналась Марьяна, чтобы не показаться слишком уж упертой или трусливой и не желая признавать, что находилась в шоке.
— А… фигня… — девочка, кажется, немного разочаровалась и даже небрежно отмахнулась. — Я-то думала, тут по какому-нибудь серьезному поводу карантин…
Марьяна нахмурилась. Все в ней возмущалось из-за такого небрежного тона, такой наглой насмешливой улыбки, такого высокомерного вида этого злого избалованного подростка. Даже страх куда-то отступил на мгновение.
— Нашла чем интересоваться! Тебя, похоже, забавляют чужие страдания? — вспылила она, даже не замечая, что на глазах у нее выступили слезы.
— Угадала, — ухмыльнулась эта маленькая стерва подленько, будто наслаждаясь такой эмоциональной реакцией. — Я люблю редкие, особенно неизлечимые болезни. А вот что с тобой-то не так? Ты же говоришь, что не больна ничем серьезным…
Марьяна вскочила с места, хотя девочка даже не думала подниматься. Так и сидела, развалившись на старом драном диване, как у себя дома перед телевизором, и смотрела на стоящую Марьяну снизу вверх, но все равно свысока и насмешливо.
— Если хочешь знать, у моей сестры рак крови! И она, может быть, умрет! И ты понятия не имеешь, как это ужасно — знать, что близкий человек страдает! Она даже младше меня на три года! — Марьяна даже не почувствовала, что у нее по щекам вовсю текут слезы, а руки так крепко сжаты в кулаки, что костяшки пальцев побелели.
— Ах, вот оно что… Так и думала, что что-то с тобой все-таки не так… Что ж… на онколобольных я тоже насмотрелась достаточно… Это очень, очень, очень страшная болезнь… — со смаком, будто наслаждаясь каждым произнесенным словом, протянула эта дрянь. — При особо тяжелых формах внутренности просто превращаются в кровавый кисель после химии… они кашляют кровью, ходят в туалет кровью, их рвет кровью, и с них слезает кожа, а еще у них выпадают волосы… Так что я тебе не завидую… Такая сестра — сущий кошмар!
— Это неправда! Ты… ты… Ты просто гадина! — не выдержала Марьяна, вся вскипая от шока и возмущения и одновременно захлебываясь слезами, которые сдерживала все это время, не позволяя жалости к себе и страху за сестру взять верх.
— Не стану с тобой спорить… — невозмутимо ответила ее бессердечная собеседница и наконец неторопливо поднялась с места. — Но знаешь что? Ты мне чем-то понравилась. Все-таки не такая доверчивая дура, как большинство, ну и не боишься говорить правду что ли… Поэтому я даже могу тебе помочь советом, хотя сомневаюсь, что ты к нему прислушаешься. Твою сестру можно спасти. Она полностью излечится, если ты кое-что для нее сделаешь…