– Господи, какой ужас! – Викки живо представила, как лучи палящего солнца обжигают мужчин, женщин и детей, часами стоявших в тяжелых цепях на адской жаре.
– И даже сейчас в определенные дни здесь торгуют верблюдами.
Когда они продолжили путь, Викки, привлеченная видом и запахом пылающих углей, замешкалась и посмотрела на бабушку. И та сразу предложила остановиться, чтобы попробовать пончики в сахаре – совершенно восхитительные. Викки, облизывая пальцы, смотрела, как готовят пончики. Она с удовольствием съела бы еще, но уж больно не хотелось выглядеть обжорой в глазах бабушки, скромно удовлетворившейся одним пончиком. Наверное, потому-то у нее и не было ни грамма лишнего жира. Пончики они запили стаканом свежевыжатого апельсинового сока, который продавали с ярко раскрашенного лотка на колесиках.
Ахмед провел их по извилистым арочным проходам Медины, так называемым дербам. Викки услышала барабанную дробь и нежные ритмичные звуки тростниковой флейты. Сердцебиение Марокко. А когда луч света случайно проникал в узкие проемы в розово-красных стенах, окаймлявших переулки, висевшая в воздухе пыль начинала оживать. Викки ужасно хотелось узнать, что находится за этими стенами. Единственным ключиком к разгадке были выцветшие деревянные двери с металлическими шипами. Интересно, а ей самой удастся отсюда выбраться?
– Если боишься, что не найдешь обратной дороги, – сказал Ахмед, – просто спроси, как пройти к большой площади, и местные тебе покажут.
– Ты всегда читаешь чужие мысли? – рассмеялась Викки.
Ахмед улыбнулся, но ничего не ответил.
– Исламская архитектура в Марокко отличается простыми внешними формами, чтобы избежать зависти соседей, – объяснила Клеманс. – Здесь считается неприличным демонстрировать богатство.
Ахмед подошел к массивной двери из кедра и постучал.
– Нам сюда, – сказал он.
Дверь открыла похожая на ястреба крошечная пожилая женщина с оливковой кожей, резкими чертами лица и крашеными темно-каштановыми волосами. В длинном черном платье, с ярко-красной помадой на губах, оранжевым ожерельем на шее и серебряными кольцами на каждом пальце, она была очень экстравагантной, если не сказать больше.
Сказав Ахмеду несколько слов по-арабски и расцеловав Клеманс в обе щеки, хозяйка дома повернулась к Викки.
– Меня зовут Этта, – сказала она с ярко выраженным нью-йоркским акцентом. – А ты, наверное, Викки.
– Моя внучка, – кивнула Клеманс, и Викки с удивлением уловила в ее голосе гордые нотки. – Надеюсь, твоя маленькая квартирка свободна. Викки собирается какое-то время пожить в городе.
– Конечно. Следуйте за мной.
Викки поразила непохожесть этих двух женщин. Если Клеманс была высокой и элегантной, то миниатюрная Этта походила на хищную птицу и одевалась вызывающе театрально.
– На самом деле мое жилище – это большой дом и примыкающий к нему дар, соединенные между собой, – объяснила Этта. – Один позади другого. Риад в переводе с арабского означает сад, а дар – просто дом.
Они прошли под аркой, оказавшись во власти волшебных чар тайного внутреннего сада, где воздух был напоен благоуханием роз, по стенам ползли усыпанные кружевными гроздьями плети бугенвиллеи, а в глиняных горшках рос ярко-красный гибискус. На пальмах щебетали птицы, из фонтана в виде рыбы струилась вода. Лучи солнца преломлялись на синей плитке, которой был вымощен двор, в маленьком бассейне вокруг фонтана отражались дрожащие пальмовые ветви. Сад буквально заворожил Викки.
– В этом саду время замедляет свой ход. Как думаешь? – спросила Клеманс, и Викки заметила, что бабушка как будто внезапно оттаяла.
– Так и было задумано. Однако не стоит особо раскатывать губу, дорогуша. Сад – это лучшая часть моего дома. – Этта провела их наверх по выходящей в сад лестнице и, остановившись перед одинокой дверью, отперла ее со словами: – Это будет твоей личной лестницей, если захочешь остаться. Квартира полностью автономна.
Спокойный интерьер квартиры удивил Викки. Закрыв за ними дверь, Этта остановилась, раскинув руки, словно демонстрируя роскошный дом кинозвезды. Этот театральный жест вполне соответствовал внешнему виду хозяйки. И хотя квартира определенно не выглядела слишком роскошной, она как-никак была двухкомнатной; спальню от крошечной ванной отделяла выцветшая деревянная ширма с тремя створками.
– Это ширма зуак[6], – объяснила Этта. – Нуждается в реставрации. Надеюсь, тебе здесь понравится.