— Джон, — прошептала я, — я... я...
— Да? — Он не поднял головы, но плечи его напряглись в ожидании.
— Я... я очень сожалею.
— Ты сожалеешь? — повторил он.
— То есть... э-э-э... это было очень мило с твоей стороны запереть меня в платяном шкафу и... и все остальное. Конечно, если бы ты позаботился о том, чтобы раньше сообщить мне, что Мэри — из банды и что она садистка, мучающая людей в кладовках, ничего этого могло бы и не быть.
— О, все в порядке, — сказал Джон, — а то уж я подумал, что Вики, та Вики, которую я знаю и люблю, расчувствовалась. — Он пошарил в кармане брюк. Руки все еще плохо слушались его, ему удалось достать маленькую коробочку, но когда он попытался открыть ее, она выскользнула из пальцев.
— Давай помогу, — я подняла коробочку, — хотя, думаю, тебе нужно что-нибудь посильнее аспирина.
— Это и естьпосильнее аспирина. Одну белую и две желтые, пожалуйста.
Мне не понравился вид этих таблеток. Они явно были если не запрещенными, то уж, во всяком случае, вредными. А может быть, и то, и другое. Впрочем, момент казался неподходящим для лекции о вреде наркотиков.
— Ты сможешь проглотить их без воды?
— А у меня есть другой выход?
После того как он с трудом проглотил таблетки, я сказала:
— Может быть, пора двигаться?
— В высшей степени согласен. Но сначала, наверное, следует обсудить план побега, который у тебя, конечно же, есть? Бьюсь об заклад, у тебя есть такой план.
— Так далеко я не заглядывала, — призналась я.
— Неужели?
Мы оба стояли на коленях. Когда он повернулся ко мне, наши глаза оказались на одном уровне.
Мгновение мы оба молчали. Потом он сказал:
— Если ты не собиралась взять меня под мышку и прорваться силой, придется подождать... скажем, минут десять, пока начнут действовать таблетки. До тех пор я смогу разве что медленно ползти.
— Они сказали, когда вернутся?
— Нет, они не были настолько любезны. Ты все это время находилась здесь? Ну, не обязательно в платяном шкафу, конечно.
— Нет, я убежала. Благодаря Максу. Он знал, что я в шкафу.
Это его страшно встревожило:
— Что?! Откуда ты знаешь?
— Мы с ним долго беседовали, после того как он отослал Ханса и Руди. Совершенно очевидно, он хотел, чтобы я убежала, но отказался сообщить, куда они собираются перевезти тебя, даже после того, как я... я... ну...
— Кажется, у тебя затруднения с речью, — заметил Джон. — Что «ну»?
— Ты уже готов?
— Нет. Что ты сказала доброму старине Максу? Расплакалась? Сказала ему... О Господи Иисусе, — тихо произнес он вдруг, прочитав на моем лице все, как это умел делать только он. — Не может быть! Ты ведь не поведала Максу — кому! самому Максу! — старую сказку про Ромео и Джульетту? Не пригрозила выпить яд на моей могиле? Не поклялась, что последуешь за ним на край света и, прежде чем броситься с крепостной стены, заколешь его кинжалом, словно Тоска? Я несказанно тронут тем, что ты готова была стать ради меня клятвопреступницей, дорогая, но мое мнение о твоих умственных способностях несколько пошатнулось. Тебе следовало бы найти более подходящий способ разжалобить эту гремучую змею, чем хладнокровно рассказывать ему...
Дверь открылась ровно настолько, чтобы пропустить человека, и тут же тихо затворилась вновь. Человеком был Макс.
— А, — мягко сказал он, — так я и думал, что найду вас здесь.
Я стояла коленями на подоле галабеи, поэтому мне пришлось встать, чтобы задрать его и достать пистолет. Макс с интересом наблюдал, как я шарю по карманам. У Джона ни один мускул на лице не дрогнул. Рот у него остался открыт, а глаза были по-прежнему затуманены. Наконец я все же достала пистолет и направила его на Макса.
— Не вздумайте звать на помощь, — сказала я.
— Моя дорогая доктор Блисс, я бы успел прочитать целый сонет, пока вы искали свое оружие, — ответил он. — Что-нибудь из Шекспира или из миссис Браунинг, например. Я не так хорошо знаю ваших английских поэтов, как хотел бы.
Джон закрыл рот и откашлялся, но говорить все еще не мог. Снова заговорила я:
— Повернитесь кругом, Макс.
— Чтобы вы могли ударить меня по голове рукояткой своего пистолета? Не нужно, доктор Блисс. Мне будет больно, а вы добьетесь лишь обратного эффекта.
Джон неуверенно поднялся на ноги и забрал у меня пистолет. Он искоса взглянул на него и засунул за пояс.
— Давайте все обсудим, Макс, — предложил он.
— Хочу, чтобы мои намерения были вам абсолютно ясны, — сказал Макс. — Я собираюсь помочь вам бежать.
Глава одиннадцатая
К счастью, Джон все еще находился в некотором оцепенении и не мог спорить и произносить длинные саркастические речи. Время не ждало. Совещание закончилось, участники его расходились, чтобы переодеться к ужину и по разным другим делам.
Макс ждал Мэри в коридоре. Он уже объяснил нам, что делать, но не ответил на мой прямой вопрос, сославшись на отсутствие времени. Услышав за дверью пронзительный, надменный голос, я поняла, как прав он был. Он так и думал: прежде чем идти переодеваться, Мэри захочется немного поразвлечься.
— С дороги, Макс! — услышали мы за дверью.
— Нет, я запрещаю. Вы и так уже наделали много дел.
— Вы не можете мне запрещать и приказывать!
— Тогда я обращусь к тому, кто может. — Голос его стал тверже. — Он не позволит вам поставить под угрозу все предприятие.
Она изрыгнула поток существительных и прилагательных. Я было подумала, что они адресованы Максу, но тот сухо ответил:
— Я тоже не испытываю нежных чувств к Тригарту, но дело важнее личных антипатий. Мы не сможем заставить его выполнить свою часть работы, если будем рассчитывать, что, держа взаперти, добьемся его согласия. И он физически не сможет ее выполнить, если вы продолжите играть с ним в свои маленькие игры. Я запер дверь и унесу ключ с собой, так что не трудитесь возвращаться, когда я уйду.
Она бушевала, употребляя выражения, которые леди не пристали, и колотила в дверь так, что та содрогалась. Макс удалился, не сказав больше ни слова. Он уже дал нам все указания, и я не могла винить его за то, что он не желал рисковать еще больше. Возможно, они ублажали Мэри тем, что давали ей поиграть с предателями и другими обреченными на смерть субъектами, прежде чем избавиться от них. Ее брат тоже обожал ножи.
Выходя из комнаты, Макс дал мне ключ и велел запереть дверь изнутри. Теперь я так сжимала его в руке, что Джону пришлось один за другим разжимать мне пальцы.
— Что ты делаешь? — спросила я хриплым шепотом. — Ведь он сказал, чтобы мы оставались здесь.
— Он велел нам не покидать дома в течение ближайшего часа, — поправил Джон. — Я предпочитаю подождать в другом месте. Не разделяю твоей слепой веры в Макса.
— Но зачем бы ему тогда это делать?
— Бог его знает. Но будь уверена — не потому, что ты тронула его, взывая к чувствам, которых у него просто нет. Может, он считает тебя талисманом, приносящим удачу? Он страшно суеверен — посмотри на его ужасные силуэты. Это уже не хобби, это одержимость. — Джон отпер дверь и, обернувшись, спросил: — Хочешь, чтобы я вернул тебе пистолет?
— Нет.
— Тогда возьми нож. Ты оставила его на полу возле стула. И не клади в карман, держи в руке. Не отставай от меня. Если нас заметят и я прикажу тебе бежать, беги без долгих споров, которые ты так любишь, и не оглядываясь. Ясно?
Я кивнула. Его распоряжения действительно были предельно ясны, другой вопрос — последую ли я им.
— Тогда пошли.
То ли он исследовал дом более методично, чем имела возможность это сделать я, то ли бывал в нем прежде. Вместо того чтобы идти к главной лестнице, он повернул в противоположную сторону. Нам пришлось красться мимо нескольких спален, в том числе и спальни Мэри, и если бы к тому моменту я уже не впала в полный эмоциональный паралич, то рухнула бы без чувств прямо на месте, когда услышала грохот и нечленораздельный вопль, донесшийся из-за ее двери. То был крик бессильной ярости. Должно быть, она давала волю чувствам, круша лампы, вазы и прочие хрупкие предметы.