Прихватив с собой фонарик, я вышла в ночь.
Вокруг коттеджа произрастали кустарники и вьющиеся растения, так что, стоя за ними, я могла спокойно наблюдать за Большим домом и бассейном. Дом был темным, и только на деревьях, окружающих внутренний дворик, сверкали разноцветные фонарики. Здание бассейна было освещено. Наверное, они раздвинули крышу.
Дейзи хотела пойти со мной, но, поскольку она ничего не понимает в конспирации, пришлось оставить ее в саду за оградой. Луна была полной, и я без труда находила дорогу, даже не пользуясь фонариком. Кратчайший путь к бассейну мне не подходил, потому что там лежал гравий, который имеет обыкновение хрустеть под ногами.
Я даже разок споткнулась на неровной дороге, но сумела удержаться на ногах. Найти в темноте выпадающий сучок оказалось непросто. Я прикрыла фонарик рукой, чтобы немного затемнить луч света, и включила его. Нащупав пальцами деревянный кругляшок, я выключила фонарик. Медленно и осторожно я вытащила выпадающий сучок, а потом прислонила глаз к отверстию.
Я ожидала увидеть этакую встречу-вечеринку членов провинциального клуба. Но вместо этого перед моим взором предстала группа людей в алых одеяниях с капюшонами и черной окантовкой. Они сидели в круге колышущегося света, исходившего от свечей и факелов; их лица утопали в тенях и казались жутковатыми.
Я принялась искать Освальда, полагая, что сразу узнаю его, но он оказался таким же безликим, как и остальные. Когда я наконец признала его в мужчине во втором ряду, он оказался совсем непохожим на того человека, которого я знала и любила, будто бы кто-то другой, серьезный и бездушный, вселился в его телесную оболочку.
Гораздо лучше мне было видно Уиллема Данлопа, стоявшего на возвышении; его лицо выглядело так, словно было сделано из желтоватого воска. Одеяние Данлопа было абсолютно черным. Уиллем слегка покачнулся, бросив горсть листьев в металлическую чашу, которая стояла на жертвеннике. Легкий ветерок подхватил горький дым и понес в мою сторону. Само возвышение было покрыто слоем березовых веток.
Рядом с Уиллемом, держа на руках моего любимого младенца, стоял Сайлас. Язык, на котором говорил Уиллем, напоминал звон стекла и скрежет металла, — короче, совершенно не походил на человеческую речь.
Затем вперед выступили две фигуры; из-под капюшона одной выпала прядь светлых волос, и я поняла, что эти двое — Уинни и Сэм. Они монотонными голосами повторили какую-то длинную и отвратительно звучавшую фразу. Люди, сидевшие за их спинами, повторили эту фразу три раза, как молитву.
Я в страхе замерла.
И тут мое внимание привлекло движение, возникшее позади стульев. Там стоял Иэн Дюшарм в элегантном светлом костюме и кремовой рубашке. Он коротко остриг свои черные кудрявые волосы, тем самым подчеркнув черты отъявленного бездельника. У него были темные глаза с полуприкрытыми веками, мощный нос и пухлые чувственные губы. Иэн не отличался высоким ростом, поэтому его сшитая на заказ одежда скрывала широкую грудь и мускулистый торс.
Иэн с вялым любопытством наблюдал за Уиллемом. Затем он полез в карман, вынул золотой портсигар, открыл его и вытащил сигарету. А потом побрел в темноту, на другой конец территории бассейна.
Я снова взглянула на Уиллема. Тот подал знак Сайласу, который держал ребенка над стоявшей на столе каменной чашей. Что-то сверкнуло в тусклом свете свечей — бокал из тонкого стекла.
И тут вдруг впервые заговорил Сайлас:
— Кровь — это река, кровь — это жизнь. — Видимо, он переводил слова Уиллема. — Кровь должна братьс-ся и должна отдаватьс-ся, ибо так запис-сано.
Уиллем потянулся к столу и взял какой-то предмет. Его дрожащая рука повисла в воздухе. Это был нож с рукояткой из драгоценных камней.
Рядом с малышкой, моей малышкой, был нож — я должна прекратить это безобразие! Только я открыла рот, как чья-то рука зажала его, и я оказалась в железных объятиях. Я пыталась вывернуться, дать сдачи и чуть прикусила руку, даже несмотря на то, что почувствовала знакомый пряный аромат одеколона, которым пользовался Иэн, и услышала его шепот:
— Успокойся, querida.[27]
Глава четверая
Fiestaconlosvampires[28]
Ребенок был в опасности, поэтому успокоиться я не могла. Я так крутилась и отбивалась, что одна из моих туфель соскочила и отлетела куда-то. Я вонзила зубы в ладонь Иэна и стала пихать его локтями в ребра. Годы, проведенные за работой в саду, сделали меня сильной, однако Иэн не только не ослабил хватку, но даже ни разу не вздрогнул.