— Мерзость! — вдруг завопил пожилой подопечный Сайласа.
Услышав из чьих-нибудь уст слово «мерзость», я автоматически принимаю его на свой счет.
Но Уиллем указал на Гэбриела и заявил:
— Гомосексуализм — это мерзость. Твой долг перед родственниками — жениться, продолжить наш род и традиции. Твои родители правильно сделали, что отказались от тебя, ведь ты осрамил всех нас!
Я ждала, что Гэбриел разразится каким-нибудь злобным ответом. Но мой неизменно находчивый друг в ужасе замер; его красивое лицо залилось румянцем.
Окинув взглядом дворик, я увидела потрясенные лица гостей. Вдалеке повизгивало какое-то животное, о стеклянный колпак фонаря бился мотылек, а Сайлас, похоже, был в ужасе.
Плевала я на то, что Уиллем когда-то был приятным человеком. Мне хотелось наброситься на него и до тех пор долбить его яйцеобразной головой о каменные плиты, пока не вытечет мозг, похожий на тухлый желток. Интересно, является ли оправданное раздражение обстоятельством, освобождающим от ответственности за убийство вампира?
И тут возле отвратительного старикашки возник Иэн.
— Данлоп, вы оскорбили всех, кто способен мыслить, — холодно процедил он. — Вы сейчас же уйдете отсюда и вернетесь в свой темный мирок.
Иэн, хоть и отличался добродушием, но фигурой был вполне солидной, поэтому его слова все же проникли сквозь скорлупу головы-яйца.
Старикашка раскрыл рот от изумления и беспомощно посмотрел на своего адъютанта. Сайлас окинул взглядом собравшихся и вежливо произнес:
— Большое с-спас-сибо за ваши щедрос-сть и гос-степриимс-ство. Вы были более чем добры к нам. Нам нужно идти, а вы, пожалуйс-ста, продолжайте вес-селитъс-ся.
Уиллем поковылял в дом, а Сайлас остановился возле Гэбриела и сказал:
— Я очень с-сожалею, что Уиллем так с-себя повел. Пос-следнее время ему с-стало лучше, но путешес-ствие нарушило его режим.
Гэбриел промолчал, и Сайлас плавной походкой двинулся прочь.
После этого Иэн, взяв Гэбриела под руку, увел его в тень высокого дуба.
Молчание нарушила Эдна. Она повернулась ко мне и заявила:
— Юная леди, а я-то думала, что именно вы выставите себя на посмешище.
— Еще не вечер, Эдна. Подождите немного — возможно, я сделаю это, — пообещала я.
Нервно рассмеявшись, гости снова начали разговаривать.
Освальд отошел от родителей и приблизился ко мне.
— Как думаешь, с Гэбриелом все в порядке? — спросила я.
Посмотрев на своего брата, он ответил:
— Его родичи никак не могут смириться с тем, что он гей.
Интересно, может, мы с Гэбриелом столь прониклись друг к другу еще и по этой причине? Ни он, ни я не были теми, кого хотели видеть наши родители. Своим родителям я вообще не нужна, а его — хотели бы иметь другого ребенка.
— Но он же не может выбирать сексуальную ориентацию, — возразила я.
— Да их волнует не столько ориентация, сколько то, что род вымирает. — Вид у Освальда был напряженный, будто он и так выдал слишком много чужих секретов.
Трудно предположить, что сказал Гэбриелу Иэн, но через несколько минут он уже улыбался, и снова началось веселье.
Размышляя, стоит ли есть крошечные перепелиные яйца, и если да, то как это нужно делать, я вдруг поняла, что эта ужасная сцена заставила меня начисто забыть о жутковатой церемонии. Может, все дело было в водке, которая содержалась в коктейле, но лица окружавших меня людей вдруг начали казаться загадочными — не потому, что они меня привлекали, просто я начала задумываться: что за черти водятся в этом тихом омуте.
Я выросла в ненормальной семье, поэтому никогда не знала, что значит нормальное поведение.
Из самой гущи вечеринки я переместилась на ее окраину и принялась наблюдать и слушать. Разговоры велись самые обычные, но гости то и дело отлучались на конюшню. Направившись туда, я вошла в темное здание. Мне нравятся насыщенные ароматы животных и сена. Из открытых ворот струился свет и доносился смех. Приближаясь к ним и просовывая голову внутрь, я прекрасно знала, что увижу.
Смакуя розоватые коктейли, Освальд и его родители увлеченно о чем-то беседовали. Эрни, здешний работник, смешивал напитки из ключевой воды и экологически чистой крови ягненка, который питался травой. Когда я страдала от инфекции, вид и запах крови возбуждали меня. Всего лишь от одного глотка я испытывала такой приступ блаженства, словно это был наркотик. Но моя иммунная система справилась с заболеванием, и это все уже позади. Я вышла из конюшни и вернулась во дворик.
Ко мне не спеша приблизился Иэн, единственный человек, который не облачался в странноватые одеяния и который открыто высказал Уиллему свое фе.