Это как раз совпало с Уотергейтским делом, только начавшим тогда всплывать на поверхность, когда мы узнали, что у весьма уважаемых деятелей, столпов нашего общества, появилась привычка тайно носить в ручных плоских чемоданчиках огромные суммы денег или держать их в ящиках письменных столов у себя в кабинетах. Те типы, что сейчас интересовались мною, без сомнения, принадлежали к тому зловещему миру профессиональных убийц, которые готовы на все ради денег.
Шайка бандитов, подумал я, гангстеры. Хотя мне, как и большинству американцев, приходилось читать о них, видеть их в кинофильмах, но все же представления о том, что творится на дне нашего общества, у меня были туманные, и быть может, я с преувеличенным страхом относился к могуществу гангстеров, их тайным связям и способам найти и уничтожить тех, кому они хотели отомстить.
И еще одно было ясно. Я теперь оказался по ту же сторону забора, что и они, и с кем бы там ни встретился, должен был бороться по их правилам. В прошедшую ночь я поставил себя вне закона, и мне, следовательно, надо самому заботиться о своей безопасности.
Основное правило было простым. Я не должен сидеть сложа руки на месте. Надо уехать, исчезнуть. Нью-Йорк — огромнейший город, и в нем, без сомнения, годами успешно скрываются тысячи людей, но те, кто меня ищет, знают мое имя, возраст, описание внешности и смогут без особого труда узнать, где я учился, работал и есть ли у меня родственники. К счастью, я не женат, детей у меня нет, родители умерли, а братья и сестра понятия не имеют о том, где я нахожусь. Но ведь и в Нью-Йорке можно натолкнуться на того, кто тебя знает и наведет на твой след.
И как раз в это утро я совершил первую ошибку, связавшись с этим посыльным в отеле, который, конечно, запомнит меня. А уж он-то готов за десятку продать и отца родного. Далее букмекер, с которым он меня свел. Это уже вторая ошибка. Легко представить себе, какого рода и с кем у него связи.
Я еще не знал, что делать с деньгами, лежавшими в тиши банковского подвала, но, разумеется, желал прежде всего насладиться радостями жизни. Но не в Нью-Йорке. Меня всегда тянуло путешествовать, а сейчас это было и необходимостью и удовольствием.
По-царски развалившись в кресле, я закурил сигару и стал перебирать города в Европе, где хотел бы побывать. Лондон, Париж, Рим…
Однако, чтобы пересечь океан, надо сперва закончить здесь все свои дела. И, в первую очередь, получить заграничный паспорт. Я знал, что смогу получить его в нью-йоркском агентстве Госдепартамента, но те, кто ищет меня, могут вполне резонно заключить, что это первое место, куда я обращусь, и будут поджидать меня там. Это, правда, лишь предположение, но не следует рисковать.
Завтра, решил я, поеду в Вашингтон. И лучше автобусом.
Я взглянул на часы. Почти три часа. Вскоре парочка, что с утра приставала к Друзеку, заявится в «Святой Августин», чтобы взыскать свой должок. И не с пустыми руками, как пить дать… Я стряхнул пепел с кончика сигары и с удовольствием затянулся. Черт возьми, подумал я, а ведь сегодня мой лучший день за последние годы!
Выйдя из ресторана, я отыскал поблизости небольшое фотоателье, где снялся для паспорта. За карточками назначили прийти в половине шестого. Чтобы убить время, зашел в кино посмотреть французский фильм. Мне ведь теперь полезно прислушиваться к чужому языку. Отсидел сеанс, восхищаясь главным образом видами Сены и мостов через нее.
Получив фотокарточки, я вернулся в отель и вспомнил, что пора увидеться с букмекером. Спустившись в бар, узрел его. Он сидел один за столиком в углу и пил молоко.
— Как мои дела? — поинтересовался я.
— Вы что, издеваетесь? — проворчал букмекер.
— Нет, я и вправду не знаю.
— Вы выиграли, — процедил он. Найденный серебряный доллар оказался верным талисманом. Продолжай в том же духе, пожелал я. И мой долг другому букмекеру, в «Святом Августине», частично погашен. Все было в мою пользу в этот день.
У букмекера было постное лицо, и он глядел на меня печально.
— Ваша лошадь пришла на полтора корпуса впереди. Следующий раз уж поделитесь со мной своей информацией. И почему вы позволили этому подонку Морису тоже поживиться на мне? Это уже не только убыток, но и обида.