Что-то я постоянно отвлекаюсь. Сбиваюсь с курса, ухожу в сторону, теряю нить, наконец. На чем мы с вами остановились? Создается у меня впечатление, что Шовенгас Анатольевич по жизни мечтает лишь об одном, а именно, сжить со свету как можно больше своих соперников, подсидеть их и уничтожить.
Это только снаружи Контроль Всему выглядит порядочной организацией. За конспиративными стенами Мокрорецкого трамвайно-троллейбусного управления разгораются порой такие страсти, что даже тараканы разбегаются. Глава любого отдела только и думает, как бы сжить со свету одного-другого коллегу.
Мой достопамятный поход за елкой не остался незамеченным. Впоследствии соответствующие органы обследовали место происшествия, восстановили по деталям события и пришли к выводу, что за сходкой наблюдал незаурядных способностей колдун. Все указывало на меня, и быть бы добру молодцу задержану да допрошену с пристрастием, однако мои более чем скромные баллы, а также благожелательные отзывы работавших со мной преподавателей заставили усомниться, а уж я ли это был.
Масла в огонь подливало еще и то, что досточтимый Ухол, так и не сообщив по причине переполоха своей важной вести, неожиданно скончался при весьма странных обстоятельствах.
— Что ты видел? — сурово спрашивал меня Закидон.
Заикаясь и бледнея, не от страха, а скорее по необходимости, я промычал что-то невразумительное.
— Варежка, говоришь? Вспоминай, вспоминай!
Шовенгас Анатольевич ведал в Контроле силовыми структурами. Манеры обращения у него были соответствующие: кресло, чтобы посетитель чувствовал себя уютнее, нежно обхватывало его поперек груди и потихоньку стискивало, если хозяин кабинета оказывался вдруг чем-то недоволен.
Мои ответы Закидона, ясное дело, не радовали.
— Не-не-знаю! — сипел я, пытаясь высвободиться.— Отпустите!..
— Рано, рано,— спокойно говорил Закидон.— Не время еще. Потом надышишься.
Руководитель Особого Отдела встал из-за стола и заходил по толстому восточному ковру.
— Ну хоть что-то ты запомнил? Тут, ты пойми, какая закавыка. Сильномогучий Ухол хотел предупредить нас о чем-то важном, но вдруг позволил себе безответственно скончаться, придавленный рухнувшими антресолями.
— А зачем могучий Уход вдруг на антресоли полез? Что ему там было надо?
— Не твое дело,— Закидон поджал губы.— Ладно. Неведомый твой шпион меня беспокоит. Если не врешь, а врать тебе вроде как незачем, объявился в городе никому не известный колдун высокой категории. Нам такие темные лошадки ни к чему. Сомневаюсь я, что шпион этот из гастролеров. Скорее всего, свой кто-то, только кто и с какими целями… Словом, вот что мне от тебя, дружок, нужно. Зачисляю тебя в Контроль Всему. Поброди, познакомься с людьми. Нет, благодарить пока рано. Я хочу, чтобы ты опознал среди наших этого таинственного незнакомца, понял? Шансов мало, правда, однако чем черт не шутит…
Так я и сделался контролером, хранителем, ревнителем, попечителем, поручителем… расточителем, э-э-э… и увеличителем. Всего на свете. Вот.
Вычислить предполагаемого преступника среди массы моих новых знакомых оказалось, как и предполагал Шовенгас Анатольевич, не так-то просто. Конечно, сразу же отпали слишком толстые, худые, длинные, низкорослые, одноногие, горбатые и безрукие. Однако помимо них в Контроле оказалось столько народу, что в пору было повеситься. Но я не терял надежды и даже, как было условлено, подготовил для Закидона доклад на основании первых впечатлений.
Краткость и емкость представленных в нем оборотов никоим образом не повлияла на решение моего сурового начальника, который свое отношение к проделанной работе выразил не менее лаконично:
— Вон! — и запустил чернильницей в мою сторону.
Чем хороша служба в Контроле — это возможность использовать мелкое колдовство без всякого ограничения. Хочешь — телекинезом шапки с прохожих сбивай, хочешь — сквозь стены смотри, хотя от этого голова болит сильно, но все равно много можно увидать интересного и поучительного. Эх, стояла бы другая погода, я бы еще один фокус попробовал, знаете, когда ветром, значит, снизу так под юбку девчонке как дунешь, а она ка-ак…