Утка постучал ногтем по броне и присвистнул.
— Неплохо выложились.
Затем, с глухим «хэх», ударил кулаком в замочную скважину.
— Ну все,— грустно сказал я.— Теперь замок и ключом не откроешь.
Вмятина в металле пришлась как раз так, чтобы перекорежить все возможные механические внутренности.
Утка подул на ободранные костяшки и немного виновато сказал:
— Сплав хороший. Обычное железо я бы пробил.
— Ты и здесь неплохо постарался,— промурлыкала Крошка Лили.— Люблю сильных мужчин…
Гадюка! Это при живом-то му… При мне! А кто вчера… Впрочем, ладно, не будем об этом.
— Лучше бы отмычкой попробовал,— Утка, не ясно на что надеясь, поковырял в замке бесполезной теперь стальной загогулиной. Загогулина застряла, и оперативнику пришлось выковыривать ее позаимствованной у Крошки Лили шпилькой.
— Ниче, прорвемся!
Утка подбросил на ладони малюсенькое заклинаньице и бросил его в дверь.
Раздалось шипение, и на металле появилась стремительно расширяющаяся, плюющаяся огнем дыра.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Мы составляем план дальнейших действий. Утка рассказывает древнюю легенду
В холодильнике было пусто, электричество, не иначе как по закону подлости, тоже отсутствовало.
Мы с Крошкой Лили не появлялись на работе уже почти месяц, шеф объявил, что пока все не утихнет, компания временно считается закрытой.
— Нужно придумать какой-то план,— сказал Утка. Мы расселись на офисных креслицах отечественного производства, легких и неустойчивых, как рыночная экономика.
— Какой еще план? — вздохнул я.— Лучше бы никогда не возникать этой проклятой…— я покосился на Крошку Лили.— Заварухе. Одни беды с ней.
— Не быть тебе разведчиком. Что ты ноешь постоянно?
— Я не ною, а изрекаю истину.
— Иди, поизрекай где-нибудь на улице.
— Ребята, может, прекратите ссориться?
Мы с Уткой дружно хрюкнули. Ребятами нас еще никто не называл, даже Закидон, хотя про него давно уже всякие нехорошие слухи ходят. И шапочка эта опять же…
— Ты бы вообще шла обратно к своему Поликарповичу.
— Нельзя мне,— вздохнула Крошка Лили.— Аарон Поликарпович мне доверять перестанет. Я же тебя не убила. А тех, кому у нас не доверяют…
Ну, тут еще не поздно все поправить. Я про убийство, если вы не поняли.
— В чем вся возня,— спросил Утка, и сам же ответил.— Если вдруг наступит между врагами мир и благоденствие, то, выходит, никто не будет охотиться по твою мятежную душу…
Крошка Лили, затеявшая возиться с Уткиным новым телефоном, сказала вдруг:
— Слушайте!
Эти современные телефоны — настоящее чудо техники. Крошка Лили сумела каким-то образом настроиться на частоту, в которой обменивались информацией бандиты. Конечно, всяким шестеркам никто не выдавал истинной информации, так что мордовороты, которые рассекали по улицам на своих «БМВ», зорко высматривая, с кого бы еще заработать, получали сейчас такие сведения.
Крошка Лили сделала звук громче, и из крошечного динамика донесся отчетливый голос:
— Организаторы недавнего побоища вампиров на площади Павших и Рухнувших, известные авантюристы, в натуре беспредельщики, неоднократно замеченные в преступных связях с правительством США…
Хотите страшную тайну? Если надо, чтоб наш народ искренне и всем сердцем кого-то возненавидел, достаточно только объявить, что этот кто-то связан с правительством Соединенных Штатов Америки.
Но самое интересное нас ждало, когда Крошка Лили влезла в Интернет, на особый, закрытый сайт http://www.Control_vsemy.com/, где тоже появилась про нас информация. На экранчике возникли, одна за другой, фотографии страшных террористов и авантюристов.
Рядом с Уткой, чуть ли не в обнимку, стоял Усама бен Ладен, будь неладен. Крошка Лили была сфотографирована на фоне сгоревших украинских хат, в эсэсовской форме, которая ей, надо сказать, несказанно шла.
Лишь изображение вашего покорного слуги, как и положено фотографии порядочного человека, было взято то ли из паспорта, то ли с другого какого удостоверения. Рожа у меня, правда, тоже была не очень, с перепою фотографировался, да и фотограф мудилой оказался, ракурс какой-то безобразный подобрал…
— Чего только не сделают, чтобы очернить достойного сотрудника,— быстро сказал Утка.
Крошка Лили как-то очень поспешно закивала, подтверждая его правоту.
Меня, впрочем, тоже ожидал сюрприз, потому что текст под фотографиями гласил, что последний является самым опасным из всей троицы и с ним надо всерьез. Оказывается, за показанное только что изображение реальный пацан заплатил жизнью, потому что я страшно не люблю попадать в объектив и в натуре подрезал человека из-за той фотки. Такой вот мокрушник без башни. Далее последовал краткий список моих преступлений и связей в террористическом мире, а также несколько интимных подробностей, тоже, безусловно, выдуманных черными пиар-технологами.
— А ты, братец, монстр,— иронично заметил Утка.
Я послал его во всем известном направлении, но оперативник нисколько не обиделся.
— Вот теперь мы точно повязаны единой и нерушимой цепью кровавых деяний,— заявил он.— В общем, нормально. Против всего преступного синдиката я уже выступал, было дело, в семьдесят восьмом, я тогда в Лос-Анджелесе должен был… Ладно, потом об этом. Видимо, наши тоже решили подлить масла в огонь. Закидон решил, видать, что мы с тобой врагу продались. Бывает. Но ничего, есть один метод со всеми справиться.
И Утка поведал нам одну из наиболее охраняемых и засекреченных историй в анналах нашего Контроля.
Много-много лет тому назад, в этом самом месте жил был царь, и звали его… звали его… Клаустрофоб.
Нет, глупость какая-то получается. Пусть лучше будет Дохлодрыг. Да, жил-был царь Дохлодрыг Запрокидович, и было у него три сына.
Но поскольку сыновья эти к делу не имеют никакого отношения, мы не будем более о них упоминать. Хотел царь Дохлодрыг Запрокидович сделаться самым могучим в мире, чтобы все земли были ему подвластны. Пошел он к гадалке, вещей старухе Последней Инстанции. Если кто не верит, что могло быть у гадалки такое имя, пускай захлопнет книжку и отожмется на кулаках тридцать четыре раза.
— Позолоти ручку, родимый,— сказала царю Последняя Инстанция.— Можно помочь твоему горю. Гадалка уколола царю зачем-то палец посеребренной, чтобы не случилось заражения крови, иглой, выдавила немного крови на стеклышко и принялась изучать через это стеклышко свечное пламя.
— Надо бы трех сыновей твоих зарезать,— противным голосом сказала Последняя Инстанция.
Или мы договорились уже, что сыновей в сказке не будет? Ладно.
— Найдешь трех невинных девственниц восемнадцати лет от роду и пустишь их под нож,— противным голосом сказала Последняя Инстанция.— А кровью их освятишь бревно, воткнутое в землю. Когда бревно это заколосится, пустит ветви, отломаешь из них самую красивую и получишь дубину великого знания. С ней…
Не дослушав, глупый царь Дохлодрыг бросился выполнять инструкции вещей гадалки. Однако верным холопам не удалось отыскать трех великовозрастных девственниц, ибо государство Дохлодрыгово до принятия христианства отличалось завидной свободой любви. Напрасно холопы оглашали указы, сулили зеркальца, бусики, цветные стеклышки, портфель премьер-министра и другие ценные подарки. Находились, правда, бесстыдные девицы, что выдвигали свои кандидатуры, но тех после осмотра бабками приходилось забраковывать, ибо с девственностью у них было не очень.
Тогда царь Дохлодрыг, которому очень уж хотелось получить дубину великого знания, придумал выход.
Он разослал по всем деревням указ отыскать трех любых животин женского полу, к восемнадцати годам не разу не знавших любви.
Спустя ровно три месяца холопы приволокли в царские чертоги едва живую кобылицу, свинью, такую толстую, что она даже не способна была самостоятельно передвигаться, и рогатую старую корову Всем животным было не менее восемнадцати лет от роду, и все они были невинны.