Мы миновали остов громадной поливалки, разбросавшей свои длинные легкие члены над белым полем. Около поливалки стоял покосившийся трактор без колеса. Стекла в тракторе были выбиты, на крыше свили свое гнездо аисты или какие колхозные птицы.
Колеса мягко шуршали. Было так тихо, как бывает только в деревнях, отстоящих не менее чем на сто километров от какой бы то ни было урбанизации.
Мы приблизились к железнодорожной насыпи. Около переезда стоял беленый домик с шиферной крышей, такой милый и трогательный, что мне вдруг захотелось бросить все к херам и поселиться здесь, поднимать флажки, дышать воздухом и засыпать под биение проходящих мимо поездов. Домик этот построили не меньше пятидесяти лет назад, из трубы его валил дым. В будке у крыльца торчала голова собаки.
Сразу за переездом Рыбка свернул с дороги, полагаясь, видимо, на внедорожные свойства нашей машины.
— Срежем,— кратко пояснил он.
«Волга» продралась сквозь снега, немного оцарапав крыло, и вскорости опять выскочила на вольный простор.
— Здесь, помню, в сорок третьем, танки немецкие останавливал,— проговорил сквозь зубы, как настоящий мужик, Рыбка.— Дорога эта и тогда была. А железку мы каждую ночь взрывали…
Если вам кажется, что я потратил на описание этого путешествия большее количество времени, чем следовало, знайте, ехали мы куда дольше.
В дороге мальчики разговорились и принялись производить на меня впечатление, делясь страшными воспоминаниями из своей богатой событиями жизни.
Утка, как мне показалось, был старше Рыбки едва ли не на столетие, однако разницы между ними не ощущалось совершенно. Сущие дети.
— Совсем неподалеку я однажды на такую тварь нарвался,— как бы между прочим начал Рыбка,— а в ходу у нас тогда были, чтоб ты знал, обыкновенные ножи и сабли, никакого огнестрела. Рожа у той твари была страшная, словно в оспе вся, лапы, что твои бревна, и зубы здоровенные. Обслюнявила мне весь кафтан, сука, и ухо отгрызла. Потом сорок лет новое отращивал.
Напарник тут же подверг его слова сомнению и потребовал предъявить ухо. Рыбка отбросил волосы, явив свету обсуждаемый орган, ничем с виду не примечательный. Разве что оттопыренный слегка.
— Я, кстати, тоже неподалеку здесь в тридцать шестом здорово вляпался,— Утка забросил руки за голову, откинувшись на сиденьи.— Нас тогда как раз ЧК накрыла, я из теплушки выскочил, охранников убить пришлось. Потом замаскировался…
— …Сорок или восемьдесят? — Я проснулся, вздрогнув от очередного толчка. Оперативники продолжали увлеченно рассказывать.
Остаток путешествия для меня прошел в полусонном состоянии. Я то засыпал, то ненадолго пробуждался, покачиваясь под ровный шум голосов и мотора.— …И командарм тогда мне говорит: ты пойдешь, мол, на что я ему отвечаю …летят кругом, шум, крики, ничего не слышно, и только голосок сквозь это все такой тоненький…
— Вылазь, приехали!
Я ступил на землю, с хрустом расправляя затекшие члены.
Часы показывали половину двенадцатого. Два часа! Неплохо доехали, а ведь еще и назад.
Мне никогда не приходилось пересекаться с вампирами, потому хотя бы, что все они нас, рядовых мелких волшебников, всегда сторонились и вообще проявляли известную склонность к шовинизму.
Наша машина остановилась у обыкновенного подворья. На заборе сидел кот. Где-то вдали гавкали. В корыте с горячей водой лежала мертвая курица. Ее наполовину ощипанная тушка дымилась на холоде.
Птицу забили специально для нас, дорогих гостей, сами хозяева предпочитали иную пищу.
Рыбка (при посторонних он предпочитал, чтобы его называли просто Р) вертел в руках официальный документ — заявление Александра Павловича Выбывалло о постигшем его несчастье.
— Я чего ведь больше всего опасаюсь,— вампир переступал ногами в громадных ботинках, немытых, наверное, еще с прошлого десятилетия,— как бы она мне остальных свиней не перекусала, ведь может же вернуться, отомстить, зараза.
Свиньи на лестнице эволюции стоят куда ближе к людям, чем, например, те же обезьяны. Факт давно известный. Причем близость эта, скажу вам по секрету, состоит не только в анатомическом строении тела. Биохимические показатели, ферменты, гормоны — все это роднит нас с обладателями пятачков, копытец и закрученных хвостиков куда крепче, чем культурные связи соединяют иные народности.
Именно поэтому мы так любим свинину. Нет лучшей пищи, чем родственная по белковому строению. Свиную кровь можно переливать человеку. Тем более она подходит для питания сами понимаете каких существ. Если бы вампиры употребляли только человечину, то давно бы уже вымерли. На такую ораву прожорливую никаких бы людей не хватило.
Судьба сыграла с вампиром Выбывалло роковую шутку. Каким-то образом он, будучи пьяным, преобразовал лучшую кормовую свинью, хряка Анатолия, в вурдалака.
Вы, наверное, слышали распространенную версию, будто бы всякий укушенный…
В целом верно, есть такая опасность.
Как написано в особой инструкции, распространенной среди посвященных Отделом Сохранения Гомеостаза: «…Не позволяйте кусать себя кому попало, а если укушение все же происходит, постарайтесь производить его в стерильных условиях и через латексную салфетку, чтобы слюна вампира не попала в ваше кровеносное русло…»
Свиньи в этом отношении нас полностью превосходят. У них в организме содержится какой-то неоткрытый пока антиген, препятствующий заражению вампирьей болезнью.
Хряк же Анатолий, двух с половиной лет от роду, будучи укушенным в какую-то свою поросячью артерию, начал проявлять вдруг все признаки перерождения.
— Гляжу утром, а у него клыки из пасти лезут! — жаловался Александр Павлович, смешно округляя глаза.— И на других свиней он как-то подозрительно поглядывает…
— Что же вы, товарищ,— строго сказал Р,— технику безопасности не соблюли?
— Соблю… Что? — не понял вампир.
— Не соблюли! — с нажимом повторил Рыбка.
Нам вовсе не улыбалось застрять здесь в преддверии новогодних праздников, и хитрый карась задумал отвертеться от выполнения своих непосредственных обязанностей.
Вампир это понял и пошел в наступление.
— Вы мне тут демагогию не разводите! — строго прикрикнул он.— Я, между прочим, глава районного комитета альтернативных форм жизни! Если что, и на Шовенгаса Анатольича выход найду!
Утка с Рыбкой переглянулись и, судя по всему, убоялись. В самом деле, Закидон в подчиненных головотяпства не терпел и за халатное отношение к работе карал сурово. Рыбка безнадежно взмахнул руками и заявил:
— Ладно, показывайте место происшествия. Вот у нас как раз стажер, пускай приобщается, не все же ему дурака валять.
Решив, видимо, вкусить всех радостей от загородной командировки, Утка и Рыбка отвели хозяина в сторону и принялись с ним шушукаться. Мне же предстояло увлекательнейшее разбирательство с возжелавшей чужой крови свиньею.
Вот так всегда. Одним — баня, самогон, рулет из той же поросятины, а другие пускай пашут. Государственное устройство в миниатюре.
— Я его сразу изолировал, чтоб остальных не перекусал,— говорил Александр Павлович. Через плечо у него висело ружье.— Думал, зарежу, от греха, а после сожгу к такой-то матери. Но свинья-то умная оказалась, слышь, сумела как-то дверцу открыть и сбежала.
— А от меня вы чего хотите? — на всякий случай уточнил я.
— Неужели не ясно? Разве можно ей позволить на воле бегать! А если она на людей бросаться начнет? Кого Контроль в первую очередь заподозрит? У меня семья…
Свинарник стоял на отшибе. Вернее, не свинарник, а целый свинокомбинат. Я-то полагал, что увижу обыкновенную сараюшку с двумя-тремя весело похрюкивающими обитателями, и, когда вампир подвел меня к длинному строению, сверкающему кафельными стенами, что отражали яростный свет ртутных ламп, даже не понял сперва, где оказался. По обе стороны центрального прохода, крытого резиновыми дорожками, тянулись длинные ряды свиных рыл. Рыла лезли сквозь никелированные решетки. Решетки блестели, как серебро.