На несколько мгновений на кухне воцарилась тишина, в результате чего все услышали какой-то шум, доносящийся из спальни и срывающийся голос Алисы. Мужчины переглянулись, и Лекс направился в комнату, дабы узнать, в чем собственно дело. Было понятно, что Алиса уже проснулась, но почему кричит?
Он в два шага добрался до двери комнаты и распахнул её. Взору мужчины предстала следующая картина: его невеста, полусидящая на постели и два понурившихся мужчины. Брат и телохранитель. Видя, что накал страстей уже не шуточный, Лекс вышел из тени и сурово одернул Алису.
- Сволочь! - девушка переключила внимание на жениха, и он еле увернулся от подушки. - Урод! Тиран! Сатрап! Изверг!
- За что? - попытался было возопить мужчина, однако вопрос пролетел мимо ушей любимой, за то в него полетела ваза.
- Вот тебе! Вот тебе! За все! За Макса! За Аню! За все! - приговаривала невеста, то и дело швыряясь вещами. Пол тут и там усеивали осколки.
А на следующий день были похороны. Меня подняли не свет ни заря. Одели, расчесали, умыли, покормили, сделали макияж и прическу. Очнулась я только в машине, когда дверь хлопнула и в салон сел Лекс, сразу же обняв меня за плечи. Сейчас я была одета довольно-таки строго, без каких либо украшений. Впереди и позади нас стояли машины. Обе с охранниками. За рулем сидел хмурый Елисей. Лекс взглянул на часы и дал отмашку бодигарду. Картеж тронулся.
За два с половиной часа дороги мы не сказали ни слова друг другу, да и не нужны тут были слова. В воздухе витало горе, оно пронизывало каждую частичку моего тела, сжимало легкие, вызывало слезы... За окном мелькали укрытые снегом сосенки, чередовавшиеся с разлапистыми елями и тонкими, покрытыми инеем березками. Словно сказочное королевство обступало меня со всех сторон, но в этой сказке не было для меня места. Для роли Снежной Королевы я не годилась, а для Герды - пора моей наивности прошла, и этой героиней уже быть никак не могла. Я потерла переносицу, пытаясь собраться с мыслями, но они все разбежались и махали мне ручками, где-то на задворках сознания. В голове было до того пусто, что казалось если я ей потрясу, то раздастся звон.
Мы приехали в церковь в пригороде Нижнего. Небольшая каменная часовенка, покрашенная светло-зеленой краской со стрельчатыми окнами. Рядом с ней были припаркованы джипы различных марок. В воротах стояло два охранника, которым Елисей три раза посигналил. Они распахнули кованые створки и впустили машины во двор.
- Может быть, ты лучше посидишь в машине? - тихо спросил меня Лекс, перед тем, как открыть дверь.
- Нет. Все нормально. Просто голова немного мутная. Наверное, переспала.
- Ты побледнела. Может, передумаешь? - в глазах любимого сквозила тревога.
- Я справлюсь. Просто жить не смогу дальше, если не попрощаюсь, - я грустно улыбнулась. - Всё-таки, что не говори, а Максим был мне другом. Какое-то короткое время.
- Ты приняла? Поняла, почему он тебя защитил? - удивленно спросил Лекс.
- Да. Он не мог поступить по-другому. Ему не позволила бы совесть.
- Хорошо, но если будет сложно, - любимый взглянул на меня, - помни я рядом.
Я кивнула, осторожно ступая на обледенелую дорожку. Лекс тут же прижал меня к себе, обняв за талию. Мы зашли в церковь, и разговоры моментально стихли. Около иконостаса на возвышении стояли два гроба. Мне безумно захотелось ещё теснее прижаться к замершему любимому. Казалось, что он тоже не был готов к такомувиду. Из толпы к нам вышла пожилая женщина лет шестидесяти, закутанная во все черное.
- Саша!- прошептала она. - Саша, скажи, что это неправда! Я потеряла все. Все. Максим погиб, Анечки больше нет, внучка умерла. Я не знаю, как жить.
Я вздрогнула и уставилась на Лекса. Любимый побледнел. Значит, они все умерли, все, включая дочку, которую так ждал Максим. И в этом виновата я. И правда, рядом с большими гробами стоял маленький беленький, увитый лилиями.
- Галина Николаевна, - встряхнул Лекс женщину, - ещё не все потеряно. У вас есть Митя. Вы не забывайте о нём и его двойняшках. Да, они в Штатах, но от этого не меняется то, что Вы их бабушка.
- Да, - словно болванчик кивнула старушка. - Бабушка. Но Максимка!
Она подняла заплаканные глаза на Лекса и вздохнула. Смотреть на неё было жалко. Не сдержав своих эмоций, я обняла её.
- Спасибо, большое спасибо вашему сыну, - прошептала я в порыве. - Если бы не Максим, то я бы здесь не стояла.
- Так значит ты та девушка, которую спас мой сын?
Мать Бродяги подняла на меня глаза. Бледно - голубые, как кубики льда, они словно рентген посветили меня насквозь. Я заворожено рассматривала смуглое красивое лицо. Иссиня-черные вьющиеся волосы, такого же цвета брови, нос с чуть заметной горбинкой, "гусиные лапки" веером расположившиеся в уголках глаз, маленькие морщинки вокруг рта, словно женщина не привыкла много улыбаться. Только холодные глаза выделялись на фоне остального. Меня словно током ударила, когда я поняла, кто передо мной. Цыганка. Что-то в последнее время больно часто я вижу представителей этого кочевого народа...
- Да, - ответил Лекс.
- Саша, можно я немного поговорю с твоей девушкой. О Максиме, - слез словно и не было. Старушка подобралась и стала сразу моложе лет на пять - семь.
- Конечно, - мужчина уставился на меня, и я нехотя улыбнулась. И почему каждая цыганка так и норовит со мной поговорить? - Галина Николаевна, только недолго. Скоро конец прощания. А я хотел бы дать Алисе шанс поблагодарить Максима. Хотя бы посмертно.
Она кивнула, цапнула меня за руку и потащила подальше от всех людей в угол, почти не освещаемый свечами и падающим из окон светом. В маленьком закоулке царил полумрак.
- Вижу не зря мой сын пожертвовал собой ради тебя. Ты очень умная, смелая и расчетливая для своего возраста. Но при этом преданная и влюбленная. В тебе прекрасно сочетается то, что в остальных не может ужиться вместе. Ты можешь казаться холодной, как айсберг, но твоя стихия огонь. И поэтому ты балансируешь на грани. Всегда. Между разумом и безумством, между любовью и ненавистью, между счастьем и отчаянием, между жизнью и смертью. Если ты не найдешь выход, если ты не сможешь преодолеть себя, то замужество обернется горем, счастье - бедой, муж - извергом.
Меня словно молния поразила. Да что они все зациклили, то мама, то Елизавета Андреевна, то сейчас вот мать Максима.
- Спасибо за предупреждение, - поблагодарила я женщину. - Но я сама выберу свой путь. Это МОЯ жизнь.
- Не ошибись, девочка. От твоего выбора зависят жизни.
- Алиса, - сзади раздался голос Лекса, избавив меня от щекотливой ситуации, - там скоро закончится прощание. Пойдем.
Лежащие в гробах муж с женой казались просто спящими. Чуть бледноватыми и только. Подойдя поближе, я с ужасом поняла какой они были красивой парой. Брюнет и эффектная тоненькая блондинка. Макс, как и при жизни, сейчас лежал в дорогом черном кашемировом костюме, Аня была одета в бежевое платье с короткими рукавами. Единственное, что напоминало о похоронах это белые церковные покрывала и со специальной полосочкой на лбу из бумаги, туда, куда надо было поцеловать.
- А зачем очки? - я обернулась к Лексу, кивая на черный аксессуар, надетый на Максиме.
- Гримеры решили, что так будет лучше, там, на глазах, вата положена, поэтому пришлось надеть очки, - шепотом объяснил мне жених.
- Понятно, - кивнула я.
Очередь постепенно приближалась. Кто-то просто клал цветы в гроб, говоря несколько слов, кто-то стоял по две-три минуты в чем-то объясняясь или просто прося за что-то прощения. В основном это были взрослые мужчины, но я заметила и двух женщин с маленькими детьми на руках, которые пришли попрощаться с Аней. Они минут пять стояли у гроба, держа за руку покойницу, и что-то сквозь слезы говорили ей. Одна то и дело вытирала свободной рукой катящиеся по щекам соленые капли. Потом они поцеловали Анюту в лоб и быстро затерялись в толпе.