Джон стоял за зеркальной перегородкой и наблюдал, как Майкрофт разговаривает с нею, и ничего не чувствовал кроме облегчения, что наконец-то свободен от жизни рядом с таким человеком. Магнуссен в женском обличье. У них даже шутки были однотипные. Когда он заявил Мэри, что сбрил усы не ради Шерлока, она сострила, что нужно заказать футболку с такой надписью. А Магнуссен так насмехался, когда он заявил ему в Эпплдоре, что ничего не понимает.
Допрос больше напоминал светскую беседу. Мэри была раздосадована неудачей, но определенно не напугана. Да, она хотела инсценировать свое самоубийство, чтобы спокойно уйти от мужа и надоевшего бесконечным ором ребенка. Нет, просто сказать Джону, что хочет развестись или хотя бы просто жить раздельно – это не выход, потому что этот придурок должен до конца верить, что она бы ребенка ни за что не бросила. Это так забавно, создавать образ пекущейся о ребенке мамочки, которая считает недели со дня рождения ребенка и только вздыхает, что беременность случилась нервной и от этого ребенок тоже неспокойный. Да и трагическая гибель – это так пафосно. Почти как попрыгушки Шерлока на батуте – сбрендивший экс-полицейский как-то показал ей и Джону кассету и рассказом Шерлока о его «чудесном спасении». Джон тогда возмущался и говорил, что это не может быть правдой. Ну как такое не повторить в улучшенном варианте? Тем более, есть шанс, что Джон будет считать этот взрыв делом рук Майкрофта Хомса, великого и занудного.
Слушать все это было противно. А еще противнее – вспоминать, что именно он наговорил Шерлоку после того, как увидел ту запись. Шерлок говорил, что это была просто шутка, рассчитанная именно на Андерсона. Приводил аргументы, почему это все не может быть правдой. Убедил. Почти. Что-то не стыковалось, как ни крути. Что-то Шерлок не договаривал. Что-то важное. Домой Джон ушел все еще разозленный и о проклятой записи с Мэри говорить не хотел. Она и не спрашивала. Умная и чуткая жена, как он тогда был уверен. Ночью снова снился Афганистан, а когда Джон проснулся, до будильника было около часа, засыпать совершенно не хотелось, зато вдруг понял, что именно не стыковалось. Шерлок замолчал все то, что касалось последствий падения. А там наверняка был как минимум перелом руки, сотрясение, сломанные ребра. Как минимум. Он точно помнил, что не смог нащупать у Шерлока пульс – тогда, на тротуаре перед Бартсом – и это вряд ли было просто потому, что сам нервничал. Пульс нельзя прощупать на руке, если она сломана и перелом действительно серьезный. Понимание этого принесло не столько облегчение от того, что Шерлок не лгал, сколько досаду на себя, что вел себя как последний придурок и наговорил много вздора. Несколько раз после этого собирался извиниться, но разговор всякий раз не складывался. А потом началась подготовка к свадьбе, он хотел уговорить Шерлока стать его шафером и… В общем, не сложилось. Глупо. А сейчас начинать разговор об этом и вовсе странно.
Когда они вернулись к машине, Джон чувствовал себя совершенно опустошенным.
– Интересно, сколько лет ей дадут? – спросил он у Шерлока, садясь в машину. Просто чтобы сказать хоть что-то вслух. – Если я все правильно понимаю, у Майкрофта нет прямых доказательств по убийству, кроме девушки из наркопритона. Ну и попытка убийства человека, за которым следили.
Шерлок зевнули потер лицо ладонью:
– Правильно понимаешь. Но упускаешь тот момент, что братец очень расчетлив. И главная ставка была именно на это покушение – тут уже с большой вероятностью не то, что Магнуссен назвал «фрилансом», а самая что ни на есть основная работа. Магнуссен не лгал о том, что она работала на ЦРУ. Обменять проваленного и взятого с поличным агента гораздо выгоднее, чем просто посадить.
– Магнуссен, похоже, вообще не лгал. Этот мерзавец действительно много знал.
– Лгал, только глобально и с определенным чувством юмора. Я даже на какое-то мгновение поверил, что он тоже пользуется техникой Чертогов Разума и все хранит только в своей памяти. Это было очень неожиданно и досадно. Причем досадно вдвойне – Мориарти же поймал меня на аналогичной ошибке. Я поверил в существование ключа. Даже Майкрофт поверил, хотя все его специалисты в один голос твердили, что не могут даже представить себе как подобное можно реализовать технически. А потом до меня дошло, – Шерлок досадливо поморщился: – Мориарти. Он хотел сыграть со мной сам, но это не исключало того, что он мог слить какую-то информацию даже после своей смерти – это не сложно. Это объясняло, откуда Магнуссен знал обо мне и очень личные вещи. Например, о собаке, которая была у меня в детстве. Редберда пришлось усыпить и… В общем, о том, что Редберд для меня болевая точка, можно было узнать только от Майкрофта. Другой вариант – прослушать мой мобильный. Майкрофт как-то упомянул о Редберде по телефону, но мой номер точно никогда не прослушивался – Майкрофт за это ручался, в самом аппарате тоже жучков не было. Зато Майкрофт рассказывал обо мне Мориарти. И только ему. Причем рассказывал о многом. О Чертогах – наверняка. Это позволяло паззлу сложиться без пробелов: Мориарти мог передать Магнуссену информацию обо мне, равно как и то, что меня удалось поймать на несуществующий ключ. Данные могли быть отправлены перед тем, как Мориарти поднялся на крышу. Поэтому Магнуссен и знал обо мне так много. Поэтому и выбрал именно тот ход, который дестабилизирует больше всего. Он так вдохновенно твердил, что это моя глобальная ошибка – поверить в реальное хранилище, что у меня возникло четкое ощущение дежа-вю. Это и стало решением. Хранилище не может быть лишь в памяти, если Магнуссен показал нам вполне реальную видеозапись и если леди Смолвуд видела вполне реальные доказательства. Магнуссен бил почти наверняка – изобразил поведение человека, бахвалящегося своей силой и даже небрежно не приказывающего обыскать более «слабого» противника. Более того, даже готового даже раскрыть все карты перед теми, кого все равно вот-вот сметут с шахматной доски, как разменянные пешки. Но переиграл. Он хотел, чтобы нас увезли, зафиксировав попытку передать тайную информацию. Чтобы я подтвердил Майкрофту, будто хранилища нет, и убедил его играть по правилам шантажиста ради тебя и твоего ребенка. Мориарти застрелился сам, чтобы не дать мне шанса заставить его отозвать снайперов. А вот выстрел в Магнуссена решал много проблем – от невозможности рассказать о Мэри тем, кто ее убрал бы несмотря на беременность, до возможности для Майкрофта иметь повод разобрать Эпплдор по кирпичику, «расследуя убийство». Все документы были именно там – это на тот момент было уже очевидно. И копии у своих поверенных он не хранил почти со стопроцентной вероятностью. Он слишком любит технику. Заглушить всю связь с Эпплдором, чтобы не сработала какая-нибудь автоматическая рассылка, и все. Забавно, но я буквально за минуту до выстрела понял, что моя первая догадка о том, что в его очки было что-то встроено, вполне могла быть верной – функция отображения информации могла бы отключаться по кодовой фразе или чему-то вроде этого.
– Понятно… – только и смог выдавить Джон. Голова от всего услышанного за эту ночь шла кругом.
Шерлок наклонился над переноской с ребенком, погладил Элизабет по щеке и поправил одеяло, осторожно, чтобы не разбудить. Лицо у него при этом было задумчивое, словно он решал очередную головоломку, и Джон невольно умилился – вот уж чего-чего, а интереса и нежности к младенцам он у Шерлока ожидал меньше всего.
Шерлок откинулся на спинку сиденья, прикрыл глаза, а потом вдруг тихо выругался и приказал водителю: